— Только не на те, которые удержали бы меня с тобой, — пробормотала она, раздраженно падая на расшатанный стул.
Гермиона смотрела, как Антонин зачарованно рассматривал цветок. Ей нравилось то, как он придирчиво изучал каждый крошечный подарок, который она ему приносила. Девушка задалась вопросом, не было ли глупо приносить мужчине цветок, но она не могла не сорвать его из цветника перед кабинетом Гарри из чистой досады, прежде чем аппарировать из Министерства в Азкабан. Как бы то ни было, Антонину он, похоже, понравился.
— Мне нравится это, umnitsa, — заявил Долохов, ненадолго прикрыв глаза и растворившись в запахе. — Это… пион? — спросил он, поднося его ближе к свету от потолочной лампы.
— Это он! — подтвердила Гермиона. — Они есть у тебя дома?
Он знал, что под «домом» она имеет в виду Россию, которую, если он останется таким же несговорчивым, может никогда больше не увидеть.
— Да, — ответил он, нежно улыбаясь и садясь на койку. — Но они отличаются. Их называют… кажется, по-английски… пионы с листьями папоротника. У них меньше лепестков и они… красные, с желтым центром. Они похожи на большие маки, но листья у них большие, пушистые, как у папоротника, — объяснил он, разводя руки на расстояние, указывающее их размер. — Они выглядят… причудливо.
— Кажется, ты много знаешь о них, — сказала она, скрестив ноги и сложив руки на груди.
— Моя мама их выращивает, — ответил он, усмехнувшись, и поставил крошечную вазу с розовым цветком на пол рядом с койкой. — Ты когда-нибудь видела такие, umnitsa?
— Нет, — покачала она головой, — но я очень хотела бы увидеть.
— Тогда я принесу тебе их букет, однажды. Obeshchayu. Я обещаю.
И в ту минуту, когда его выпустят на свободу, — я могу гарантировать тебе, — он схватит первый портключ обратно в Сибирь, оставив тебя с разбитым сердцем…
Гермиона не могла смотреть на Антонина в этот момент и уставилась в пол. Она заправила за ухо прядь распущенных волос, выбившихся из аккуратного пучка. Но каково же было ее потрясение, когда почувствовала прикосновение кончиков его пальцев к своему подбородку. Антонин преодолел расстояние между ними и поднял ее лицо, чтобы встретиться с ней взглядом. Это ни при каком раскладе нельзя было расценить как случайность.
И он не стал сразу убирать руку.
— Что ты только что имела в виду? — спросил он тихим голосом, проведя пальцем по ее подбородку. — Когда сказала: «Только не на те, которые удержали бы меня с тобой»?
Гермиона достала свою палочку, заставив его отстраниться с опаской, и тут же мысленно отругала себя за то, насколько близкий контакт допустила.
— Это для комнаты, а не от тебя, — пояснила она, накладывая на камеру заглушающие чары.
Гермиона не думала, что Грегори станет шпионить за ними, но Кормак уже зарекомендовал себя как безнадежный стукач, так что вполне мог подслушивать. И если это действительно была их последняя встреча с Антонином, она хотела, чтобы все прошло на ее условиях. Она покосилась на маленькое квадратное стекло в железной двери и прошептала заклинание, чтобы покрыть его инеем, затем наложила еще одно заклинание, чтобы запереть дверь изнутри на всякий случай, прежде чем повернуться к Антонину. Он не мог использовать магию, ни один заключенный не мог, из-за подавляющих ножных браслетов, которые они носили не снимая, даже во время душа. Но, к счастью, ей использовать магию ничто не мешало.
После всех приготовлений Гермиона глубоко вздохнула, обнаружив, что слова с трудом складываются в предложения.
— Гарри отстранил меня от твоего дела. Это последний раз, когда мне позволили прийти сюда.
— ЧТО? — Антонин взревел, вставая со сжатыми кулаками, словно хотел тут же найти «мальчика, который выжил» и врезать ему между глаз.
Долохов часто предупреждал Гермиону о своем вспыльчивом характере, но раньше она никогда не наблюдала подобного. И это казалось странным поведением для того, кто, по мнению Гарри, только использовал Гермиону в своих интересах. Степень возмущения Антонина, казалось, было трудно подделать.
— Чертов самодовольный mudak! — не успокаивался он, его кулаки яростно сжимались.
— Он сказал, что они… хотят попробовать с тобой новую стратегию, — продолжила она, вновь не в силах встретиться с ним взглядом, сосредоточившись вместо этого на лепестках цветка. — В сущности, он ругал меня за то, что я не добилась никакого прогресса за целый год наших встреч.
«Он также думает, что я влюблена в тебя, — добавила она мысленно. — Потому что — будь проклят мой дьявольский идиотизм — так оно и есть».
Конечно, она поняла это уже несколько месяцев назад, и не то чтобы она была настолько наивна, чтобы думать, что из этого что-то выйдет. Этот факт делал обвинение Гарри еще более возмутительным, поскольку он был совершенно прав.
Антонин теперь метался взад-вперед по камере, словно тигр в клетке, которого не кормили несколько дней. Он выглядел слишком сердитым, чтобы разговаривать, но она знала, что у них заканчиваются драгоценные минуты, и, как сказал Гарри, она должна была это учитывать и попробовать использовать в свою пользу.
— Антонин, — начала она, поворачиваясь на стуле. — Я не знаю, что будет, когда Дин возьмет твое дело. Я знаю только, что спрашивала тебя не менее пятидесяти раз, и ответ всегда был отрицательным. Но если бы ты только согласился на сделку с веритасерумом, ты бы вышел отсюда в течение недели…
— Я не могу… сделать это, kroshka…— пробормотал он и остановил свою лихорадочную ходьбу, чтобы посмотреть на нее, она выглядела безмерно разбитой. — Я хотел бы, но не могу.
Однако через несколько секунд он прищурился и оценивающе оглядел ее, его ярость сменилась холодным расчетом, а на лице появилось выражение, которого она раньше не видела, — ухмылка одновременно соблазнительная и злорадная, демонстрирующая его ямочки на щеках.
— Но, — продолжил он, — мы можем найти другой способ получить то, что хотим мы оба.
— Я заинтригована, — ответила она, доставая из сумочки ручку и блокнот и гадая, что он собирается предложить. Маггловский фломастер с тонким стержнем не обладал щегольством пера, но зато его гораздо проще использовать на ходу, что Гермиона и делала при любом удобном случае.
Долохов прислонился спиной к железной двери и прошелся взглядом сверху вниз по ее сидящей фигуре так, что у Гермионы от головы до кончиков пальцев ног пробежали мурашки.
— … Антонин? — рискнула спросить она, внезапно смутившись.
— Я бы хотел предложить другую сделку, — сказал он низким, полным угрозы голосом.
— Хорошо, — сказала она, балансируя блокнотом на колене. — Продолжай.
Он скрестил ноги, поставив одну перед другой, и сложил руки на груди. В этой позе он выглядел как повелитель всего, что можно представить, а не как человек, отсидевший в тюрьме половину десятилетия.
— За каждый предмет одежды, который ты снимешь со своего тела, я дам тебе местонахождение одного Пожирателя смерти, которого ты ищешь.
— ЧТО? — теперь настала очередь Гермионы кричать. Блокнот со шлепком упал на пол, когда она резко встала, увеличив между ними дистанцию.
— Не бойся меня, kroshka, — проворковал он, не отходя от двери. — У меня нет планов насиловать тебя, и даже если бы были, ты единственная, кто имеет здесь доступ к магии, — рассуждал он. — Я просто хочу или, вернее, нуждаюсь в том, чтобы увидеть тебя, — умолял он.
— Антонин, — выдохнула она, нервно сжав нить жемчуга на шее от удивления и, честно признаться, волнения. — Ты… никогда раньше не был таким… агрессивным.
— Раньше я не знал, что у меня заканчивается время с тобой, — ответил он, беспечно пожав плечами. — Но у меня есть одно условие: я не выдам Роули или Яксли. Я презираю остальных, и они могут идти лесом, мне все равно, но эти двое — мои товарищи, и я не могу их предать.