— Задавайте свои дурацкие вопросы.
— Имя, фамилия? — спросил Крюков.
Профессор гордо подбоченился и с вызовом вопросил:
— Вы что, афиши не видели? Меня зовут Святополк Жидоморов.
Крюков с Крамским обменялись ехидными усмешками. Начальник «Отдела насилия» наклонился к профессору.
— Вы не поняли, нас интересует ваша девичья фамилия. И имя. А также отчество, год и место рождения. Те, что вы получили при рождении. Ну и прочие данные. А не ваш рекламный бренд типа Святополк Окаянный. То есть, простите, Святополк Жидоморов.
Профессор засопел.
— Моя настоящая фамилия, в смысле, семья, подверглась репрессиям в годы революции.
— Хорошо, но назвать-то вы ее можете?
— Я же сказал, моя фамилия претерпела жесточайшие гонения! У вас есть мои нынешние данные, с вас достаточно.
Крамской с Крюковым были удивлены. Вот уж чего они никак не ожидали! Нет, как держится, прямо как партизан на допросе. Видимо, присутствие мордоворотов придет ему уверенности. Крюков решил зайти с другого боку.
— Тогда подробнее о графе «национальность». Вы кто?
— Русский, конечно! — оскорбленно взвился Жидоморов.
— Это тоже ваши нынешние данные? Или назовете настоящие? — потребовал Крюков казенным тоном.
Охранники уставились на лидера в недоумении. Уж чего-чего, а такого от своего вождя они не ждали. Жидоморов был близок к истерике и обмороку. Видимо, тоже не предполагал, что ему зададут такие простые вопросы и попросят дать простые, но точные ответы.
Крамской тронул капитана за плечо. Он разделял желание своего подчиненного позлить профессора-самозванца, но не хотел доводить дело до эпилептического припадка. Не важно, настоящего или его имитации, потом их действия можно будет интерпретировать как издевательство над свидетелем. Но Крюков не унимался.
— А скажите, ваша эмблема — сдвоенные молнии — символизирует принадлежность к эсэсэсовскому Главному управлению рас и поселений? — с невыразимым ехидством поинтересовался опер. — Ее придумал, кажется, Вальтер Хек в двадцатые годы прошлого века.
Жидоморов подпрыгнул на месте и снова начал брызгать слюной.
— Какой еще Вальтер Хер? Что за бред вы тут несете? Может, и свастику он придумал?! Да. немцы использовали языческие символы и древнегерманские руны. Свастика — символ солнца, сдвоенные молнии — символ Перуна. Надеюсь, больше вопросов нет? И вообще, аудиенция закончена. Вас проводят. — Он нетерпеливым жестом согнал охранников с дивана, упал на него пластом и затих.
Крюкову даже показалось, что он испустил дух. Он подошел к профессору и, не обращая внимания на протесты охранников, без всякой деликатности принялся его тормошить. Результат — нулевой. Ох, не прост профессор, ох, не прост, придется выдергивать его на допрос в контору.
Сыщики вышли из клуба и направились к «рябухе» Крюкова.
— Да, не получилась разведбеседа, — недовольно заметил Крамской, садясь на переднее сиденье рядом с водителем.
— Почему? — не согласился опер. — Беседа, может, и не получилось, но разведка прошла нормально. С этим суперязычником все ясно: легко возбудим, акцентирован на идее национального превосходства. Ты обратил внимание, как он театрально нервничает? Подумаешь, яичком по лысине получил! Так ведь не камнем. К тому же он этого и добивался, специально эпатировал публику, он от этого кайф ловит. Нет, тут дело посерьезнее, может, он только паяц из картона, а тогда вопрос возникает — кто его за ниточки дергает? Ладно, будем напрягать агентуру…
На работу Крюков с Крамским вернулись ближе к вечеру. В кабинете они застали Волгина. Тот выказывал крайнюю степень нетерпения.
— Ну, где вас носит? — напустился он на коллег. — Нам же Крюкова еще прописать надо! Стынет все.
Начальник посмотрел на свой письменный стол и свистнул от удивления.
— Ну, ни фига себе! Молодец, майор. Придется повысить тебя в должности до главного интенданта.
Стол был накрыт с бивуачной простотой и спартанской изысканностью. От такого натюрморта и непьющий язвенник непременно бы оскоромился. Из напитков преобладала водка. Кроме нее, собственно, других и не оказалось. К водке, как и полагается, подали соленые, ни в коем случае не маринованные, огурцы. Крупные куски черного хлеба были словно не нарезаны, а нарублены шашкой. Тут же стояла тарелка с салом, тоже крупно нарезанным. Украшением стола стали рыбные блюда, так сказать, апофеоз закусок. Гурман Волгин представил их в ассортименте: бычки в томате, килька в томате и рыбные тефтели все в том же томатном соусе.