По первой выпили с ходу, не раздеваясь. Стало тепло и хорошо. После этого группа тесно сплотилась вокруг стола и приступила к кулинарной оргии. Завязалась непринужденная беседа на светские темы.
— А что фашисты? — риторически обращался к самому себе Волгин. — Я во многом с ними согласен. Европа чернеет на глазах, Америка туда же. И мы следом. Посмотри, в новых районах детишки в футбол играют — одни кавказята.
Крамской философски помахивал вилкой с насаженным на нее куском сала.
— Миша, дорогой, это и есть эволюция. Дарвин! Выживает наиболее приспособленный. Когда-то древние греки и римляне сплошь были блондинами, енисейские киргизы тоже, впрочем, как и все жители степей от Венгрии до Монголии. И жители Канарских островов тоже. И что из них получилось? Ну, не любят блондины работать, ничего не поделаешь! Я вот как-то первого января зашел в магазинчик за бутылкой вина. Отдел был закрыт, я пошел искать хозяина. Нашел я его в пустой подсобке. Естественно, лицо кавказской национальности. В подсобке холодно, так он в пальто сидит, по видику боевик смотрит, ждет клиентов. Ты бы первого января стал на работе сидеть?
— Мне приходилось дежурить, — заметил Крюков. — И ничего.
Майор поддержал его:
— А я даже в карауле стоял.
Но Крамской замотал головой.
— Э, нет! Это вы по приказу корячились. Из-под палки мы все стахановцы. А ты попробуй добровольно, когда никто не заставляет! В собственной лавке. Вот то-то и оно! Нет, ребята, торговать — это их работа. И мне нисколько не завидно. Каждый должен делать то, что он умеет делать хорошо.
— Хорошо, пусть торгуют, — согласился майор. — Но вот когда они лезут в правоохранительные органы, да еще взятки берут?
Крамской откупорил новую бутылку и принялся разливать.
— А ты не берешь? — спросил он с наигранным удивлением. — Если бы русских подвергали побиению камнями за взяткодательство, население у нас уменьшилось бы наполовину. Ладно, посошок и разбежались. У меня на сегодня еще шкурные дела.
— Какие дела на ночь глядя? — удивился майор, но первым стал убирать со стола остатки пиршества.
Опер и начальник подключились к наведению порядка, и через несколько минут все следы оргии были уничтожены. На этом рабочий день закончился.
Но не все в этот тихий вечер пребывали в покое и ожидании отдыха. Профессор Жидоморов бесился от ярости. В нем все клокотало. То, что антифашисты забросали его яйцами, было в порядке вещей, не это его бесило. Но вот предательского поведения «архангелов» он простить не мог. Вместо того, чтобы слиться с «Языческим братством» в едином порыве и под его, разумеется, знаменами, эти вчерашние уркаганы и бандиты играют в христиан, да еще вставляют ему палки в колеса. Их следовало проучить.
Профессор подумал: «А не пора Ли заказать самого Миху Архангельского?». Но сам же себя и одернул — рано. Сначала надо продемонстрировать противникам собственное подавляющее превосходство, а потом убирать их лидера. Тогда рядовые члены, обезглавленные, сами прибегут и попросятся в ряды его «Братства». Потому что главное для них — бить. А кого бить — укажет им он, Святополк Окаянный… Тьфу, блин, менты проклятые! Укажет он, Святополк Жидоморов.
По его приказу Шварц должен был забить «архангелам» стрелку на ближайшие дни. Да и бойцы застоялись, пора дать им размяться. Но сначала требовалось воодушевить паству на новые подвиги. И вождь назначил большой сбор. Точнее — «собор».
Хорсту позвонил сам Шварц и назначил время всеобщего схода. Собираться велели к двадцати трем. Место «собора», как обычно, — Кутузовский парк.
Уголок идеальный. Нормальным людям никогда не пришло бы в голову гулять там поздно вечером или ночью. Тропинки парка были слишком узкими, чтобы по ним могла проехать милицейская машина, и слишком неровными и покрытыми корнями для конных патрулей. Днем еще куда ни шло, но ночью любая лошадь непременно переломала бы в потемках ноги. Пешие же милицейские патрули не появлялись по ночам в Кутузовском парке с тех пор, как на службу в милицию перестали принимать сумасшедших. Потому что даже милиционеру хочется жить.
Хорст перезвонил Ботанику Ване, дальше тот сам передал сигнал по цепочке. После того, как он спас Ване жизнь, тот стал просто боготворить его.
К половине одиннадцатого почти все собрались. Шли последние приготовления к ритуалу. Одни заканчивали сколачивать факелы из черенков лопат и консервных банок, другие копали яму посреди поляны, третьи воздвигали рядом столб.