Через секунду телохранители выволокли из толпы захваченных живьем вредителей, осмелившихся поднять руку на самое святое, что у них, телохранителей, было. На хозяина. В одном из пленных Крюков узнал искомого Санчеса. Вторым оказался, вернее, оказалась, неуемная дочь эксперта по национальным вопросам Гершензона Маша.
Увидев, что осквернители в его распоряжении, Баринов снизошел с трибуны на землю. Опасливо косясь умным глазом — а вдруг укусят? — он приблизился к героям сопротивления. Для начала отвесил наотмашь хлесткую пощечину Машке, на что та ответила метким плевком в глаз политика. Ее поддержал Санчес и тоже не промахнулся. Чтобы прекратить оплевывание законотворца, охранники заломили Санчесу руки выше затылка. Голова его опустилась до уровня колен.
Народный избранник не мог справиться с искушением. Забыв о дворянском, как он всех уверял, происхождении и вальяжных манерах, Барин вознамерился по-хамски съездить врага сапогом по морде. Он замахнулся ногой, словно пенальти по воротам бил и…
Громкий треск рвущейся материи оповестил участников митинга о сокрушительном конфузе оратора.
— Что там? Что там? — закричали из задних рядов те, от кого происходящее закрывали стоявшие впереди.
Версии последовали разные.
— Барин того… в штаны наделал?
— Нет, но попытался!
— Да нет, он штаны порвал!
— Нам солнца не надо, нам задница Барина светит! — тут же подхватили досужие мерзавцы-шутники.
— А откуда тогда такая вонь? — не сдавались сторонники первой версии.
В это время Крюков сумел, наконец, протолкаться к месту циничного и изощренного преступления.
— Управление спецслужбы! — объявил он. — Вы что тут, самосуд решили устроить? Суд Линча? Самоуправством занимаетесь?!
И без того сконфуженный Барин предпочел ретироваться. Пиджак — яйцо под майонезом, брюки разорваны, авторитет растоптан. Это было слишком для одного дня. Его паладины в растерянности переминались с ноги на ногу, не зная, что теперь делать с пленниками. То ли и в самом деле повесить, то ли надавать пинков и выгнать взашей.
— Преступников — в машину, — распорядился Крюков. — Их будет судить народ!
Он пошел вперед, за ним повели героев дня. Санчес огреб по дороге пару шлепков от публики, но зато и сорвал аплодисменты. Машке повезло больше, ей только хлопали. Когда арестованные оказались на заднем сиденье «рябухи», один из телохранителей спросил опера с беспокойством:
— А они не сбегут?
— Дверь под током, — заверил его сыщик.
Охранник недоверчиво, с опаской коснулся дверной ручки одним пальцем. Накопившееся в нем и в корпусе машины статическое электричество разрядилось, как это иногда бывает, с довольно громким треском. Охранник испуганно отдернул руку.
— Ну что, не убило? — с беспокойством спросил Крюков. — Повезло тебе, мужик! В следующий раз будь осторожнее.
Охранник ногой захлопнул дверь машины и рысью припустил за успевшими удалиться коллегами.
Крюков запустил двигатель и вырулил со стоянки.
— Куда вас? — спросил опер у несгибаемой парочки.
— Лучше, конечно, в Лефортово, но сойдет и Бутырка! — донельзя довольный собой сострил Санчес.
— Ничего не получится, — поспешил разочаровать его сыщик. — На отсидку ты еще не наработал. Надрать бы вам обоим задницу!
— Ишь, размечтался! — ехидно заметила Машка. — Не видать тебе, мусор, моей задницы, как своих ушей!
Крюков усмехнулся.
— Нет, братцы, это вы размечтались. Возомнили себя невесть кем. Этакой помесью Ивана Сусанина с Зоей Космодемьянской. А на деле вы — мелкие пакостники.
— Да что ты про нас знаешь?! — завопил Санчес. — Да мы знаешь!..
— Ага, расскажи ему все, — опять-таки ехидно посоветовала другу Машка. — А он в книжечку запишет и тебе, дураку, потом предъявит. Он же из ментовки.
— А мне плевать, что он из ментовки! — не унимался Санчес. — Мне плевать на любую власть! Все равно они ничего не слышат и не понимают. Власть слышит только взрывы и понимает лишь язык ультиматума. Дело прочно, когда под ним струится кровь! Убийство — вот настоящий, фактический аргумент, потому что оно необратимо!
Крюков готов был поаплодировать его арии, да руки на руле. Поэтому — переспросил: