Оборотень сделал вид, что задумался.
— А что с этого буду иметь я?
Жидоморов насупился. Нет, он не был дураком и понимал, что если хочешь что-то получить, надо делиться, и делиться щедро. Но все-таки ему стало жалко. Наконец он переборол себя нечеловеческим усилием воли.
— Половину, — буркнул он.
— И на сколько потянет моя половина?
— Точно не скажу, но что-то около миллиарда, — неуверенно сообщил профессор.
— Евро?
— Долларов!
Оборотень изобразил лицом разочарование. Потом сделал вид, что передумал.
— А, ладно. Говори, кого мочить будем.
Святополк Жидоморов закатил глаза и сглотнул слюну. Он испытывал крайнюю степень блаженства.
— Гершензона, кого же еще! — радостно выпалил он.
С утра пораньше в угловом кабинете особнячка в центре Москвы, этажом выше «Отдела расизма», состоялся тихий разговор. Беседовали старые знакомые — Барин и Оборотень. Здесь можно было не выделываться, изображая любителя экзотической кухни. Собственно, едой стол не отличался. Только дежурный набор — коньяк, лимоны и шоколад.
— Люблю, как в старину, — признался Барин. — Полстакана коньяка заглотнул, шоколадкой зажевал, и энергии на полдня хватает.
Он налил ровно до половины самый обычный граненый стакан и жадно выпил, потом отломил полплитки шоколада и запихнул в рот.
— Терпеть не могу эти пузатые фужеры, — признался он. — Из них по глотку цедить надо. А я люблю залпом. Так какие у нас проблемы?
Оборотень как раз цедил коньяк из подогретого на специальной горелке пузатого фужера. Поставив бокал, он, не спеша, взял дольку лимона и принялся посасывать. Потом откинулся на спинку кресла.
— Проблем у нас нет.
— Неужели?! — удивился Барин. — Свежо предание, да верится с трудом.
— Но оно действительно так, — заверил сообщника Оборотень. — Жидоморов отдал бабки Анвару, Анвар — Мусе. У Мусы большая партия нового товара. Он им всю Москву и область завалит. Прекрасные итоги, радужные перспективы.
Но Барин не разделял его оптимизма.
— Да зашибись его перспективы синим пламенем! Мне нужен хороший теракт где-нибудь неподалеку от Москвы. Чтобы шуму много, но без таких накладок, как ваша прошлая выходка в центре.
— Вы же сами просили грохнуть посильнее, — напомнил Оборотень.
Барин сделал плаксивую гримасу.
— Да, просил. Тогда мне нужно было напугать Думу. И мы это сделали. А теперь мне нужно пробить своему ведомству приличное финансирование на будущий год. Поэтому организуй, пожалуйста, нормальный дозированный террористический акт. Понимаешь? Дозированный! А с фашистами этими бритыми пора заканчивать. От них проблем больше, чем пользы. Думаю, лучше привлечь черных.
— Вам виднее, — пожал плечами Оборотень. — Хотите черных, будут черные. Но их надо завести, просто на «бабки» они не поведутся.
— А вот для этого используй бритоголовых. Эти на «бабки» поведутся в лучшем виде. Не мне тебя учить.
Оборотень пил коньяк с благодушным видом, словно речь шла не о взрывах и убийствах, а о веселом пикнике с шашлыками и девочками. Он отставил в сторону недопитый коньяк и обратился к Барину со всей серьезностью.
— У меня к вам тоже просьба. Я должен подумать о спокойной старости.
На этот раз развеселился Барин.
— И что ты предлагаешь? Может в Совет Федерации тебя двинуть? Ну, нет, брат, этого даже я не смогу.
— Нет, я о другом, — возразил Оборотень. — Тут, я слышал, наследство Рабиновича зависло. Я хочу его получить. Не возражаете?
— А ты разве еврей? — искренне удивился Барин.
— Пока нет, но у меня есть некоторые соображения. От вас мне нужен карт-бланш. И документы.
Баринов окончательно расслабился. Главное, не надо платить собственные деньги. Этого он не любил больше всего.
— Документы я могу тебе сделать любые, — заверил он. — Хоть на имя Иисуса Иосифовича. А вот нос переделывай сам. Ха!
Даже циничного Оборотня покоробило от такого кощунства, но он привычно сдержался.
— Значит, будем считать, что мы обо всем договорились? Тогда я провожу вас до дверей. У меня тут еще будут кое-какие дела по основной работе.
Выходя из дверей особняка, Барин едва не столкнулся с Крюковым. Сыщик вежливо посторонился, пропуская осанистого, пахнущего коньячком вельможу к его роскошному «майбаху». Водитель захлопнул за хозяином дверь машины и сел за руль. «Майбах» уже исчез за поворотом, а Крюков все еще задумчиво глядел ему вслед. Интересно, с кем этот чинуша коньячок попивает?