Опер шагнул к ней и взял под руку. Профессиональным чутьем он с высокой степенью вероятности признал в парне своего. Если не опера, то внедренного агента.
— Запомни, меня зовут Крюк. Опер Крюк, — сказал он. — Будут проблемы с ментами, меня спросишь. Бывай.
— Постой! Ударь меня, чтобы следы остались, — попросил парень.
Следы? Это запросто. Крюков оставил подопечную и огляделся. На соседнем прилавке сиротливо валялся забытый образец — резиновая кеда. Он взял ее и помахал в воздухе.
— Подставляй глаз. Будет отличный синяк. И, что самое главное, никаких внутренних повреждений. На себе проверял.
Удар получился на славу. Сыщик отбросил инструмент и вернулся к Машке. Они вышли на совершенно пустой проулок позади рынка.
— Как тебя звать? — на прощанье спросил сыщик сторожа.
— Алан, — ответил тот, держась рукой за наливающуюся лиловым баклажаном глазницу.
— Слушай, Алан, посмотри там, чем мой друг занимается. Если сможешь, передай ему, чтобы заканчивал с Ибрагимом и уходил. Завтра я его найду.
Сыщик повел Машку к оставленной «рябухе» и услышал, как у них за спиной Алан запирает калитку.
Закрыв ее, Алан поспешил туда, где оставил Ибрагима. По дороге он услышал какой-то шум. На драку это было не похоже. Приблизившись, он понял, что опоздал. Хорста и Ибрагима держали под прицелом коротких автоматов двое постовых. Это были менты, прикормленные Мусой.
— Э, я охранник, что случилось? — спросил Алан милиционеров.
— Сейчас разберемся, — заверил его один из них. — Вот эти двое тут дрались. Ты их знаешь?
Алан кивнул Ибрагиму.
— Вот этого знаю, он наш.
Ибрагима отпустили, Хорсту же накинули наручники и потащили к выходу с рынка.
Ибрагим бросился к Алану, увидел его заплывший глаз.
— Слюшай, что случилось?
Тот покачал головой.
— Не знаю. Я вел к тебе девчонку, на меня напали. Вырубили с первого удара, ничего не помню. Когда очнулся, девчонки не было. Я пошел искать тебя.
— Ишаки, маму их йоп! — воскликнул Ибрагим. — На меня тоже напали. Вон тот ишак. Я ему отомщу! В камере зарэжу, мамой клянусь!
И он бросился догонять патрульных, уводивших Хорста.
— Слюшай, э! Падажди! Я тоже дрался! Меня тоже сажай!
Один из патрульных вдруг остановился и внимательно посмотрел на Хорста.
— Во, блин! — крикнул он своему напарнику, хотя тот стоял рядом. — Готовь дырочку для медали! Знаешь, кого мы взяли? Это же тот Дмитрий Минаев, который жида замочил! Ты что, не врубился? Час назад нам ориентировку зачитывали и фотку показывали.
— А я в сортир выходил, — отозвался напарник.
— Вот так все и проходишь, — усмехнулся патрульный и весело заорал на крутившегося вокруг них Ибрагима: — А ты что тут прилип, черный? В морду давно не получал? Пошел на фиг!
И патрульные со своим ценным призом устремились к наградам, оставив дважды оскорбленного Ибрагима скрипеть зубами от злости.
Крюков усадил Машку в «рябуху» и тронулся.
— Куда тебя отвезти, домой? — спросил он.
— Нет, лучше к бабушке, — она назвала адрес и подумала о том, как там Митя. Красивое имя…
По дороге сыщик несколько раз проверялся — нет ли хвоста, но сзади все было чисто. Приехали в переулок в центре Москвы. Бабушка Фира, как ее звали, жила в старом доме дореволюционной постройки. В подъезде пахло вековой сыростью. Поднявшись без лифта на третий этаж, Машка позвонила в обитую старым обветшавшим дерматином дверь.
На звонок долгое время никто не реагировал. Наконец из-за двери донеслось еле слышно:
— Кто там?
— Это я, Маша, — прокричала Машка. — Бабушка, это ты?
— Еще да, — снова донеслось из квартиры, и дверь отворилась.
Машка с сыщиком вошли в длинный полутемный коридор. Бабушка Фира оказалась маленькой, сухонькой, совершенно седой старушкой. Она расцеловала внучку. Потом обратила внимание на ее спутника. Почему-то Крюков ее сильно заинтересовал. Она пристально посмотрела ему в лицо, впрочем, не зажигая света.
— Чтобы он был Тевье, таки нет! — сказала она наконец. — Раздевайтесь и проходите в кухню, сейчас будем завтракать.
На кухне было гораздо светлее, тут бабушка Фира еще раз внимательно рассмотрела сыщика и произнесла с нескрываемым разочарованием:
— Нет, теперь я вижу, ты не еврей. Просто плохо выглядишь.
— Вы, случайно, не из Одессы? — поинтересовался Крюков.
— А что, у вас уже что-нибудь пропало? Садитесь к столу. Мириам, золото, налей нам чаю.