— Давай-давай, — охрипшим от возбуждения голосом велел Бортон, подкрепляя свое требование жестом левой руки и взмахом кубком, зажатым в правой, — теперь выводи сюда их всех!
Филеб не заставил себя долго ждать и недвусмысленным жестом плети дал понять девушкам, стоявшим на коленях позади, что от них требуется. Одетые в прозрачные шелковые накидки невольницы поспешно подскочили и, элегантно перебирая босыми ногами по утоптанной земле, бросились в центр круга, где опустились на колени, полукругом позади Темионы, так и оставшейся стоять.
— Возможно, господин уже сделал выбор на этот вечер? — поинтересовался Филеб, и его вопрос был встречен взрывом смеха.
Для всех было ясно, что этот вопрос был риторическим.
Филеб экспансивным жестом обвел замерший на коленях строй девушек своей плетью, словно торговец, демонстрирующий товары, или кондитер, показывающий сладости, впрочем, на мой взгляд, он в некотором смысле был и тем и другим.
Мужчины встретили его жест еще более громким смехом. Не думаю, что у кого-то из присутствующих остались какие-либо сомнения относительно выбора Бортона.
Двое музыкантов, наконец, прекратили играть. Флейтист протер свою флейту, а барабанщик уделил внимание барабану, подкрутив зажимы и ослабив натяжение кожи барабана, сделанной, как и большинство бурдюков из кожи верра.
— А станцевать что-нибудь они у тебя могут? — спросил здоровяк, делая вид, что он все еще не принял окончательного решения.
Барабанщик отвлекся от обслуживания своего инструмента и осмотрелся.
— Увы, нет, — воскликнул Филеб, изобразив тревогу на лице, — ни одна из моих девушек не обучена искусству танцовщицы!
Барабанщик облегченно вздохнул и продолжал заниматься своим инструментом. А вот из толпы посетителей донеслись крики разочарования, впрочем, заметно деланного.
— Я готова танцевать, — неожиданно для всех заявила Темиона, отчего все невольницы, стоявшие позади, отпрянули от нее и пораженно замерли.
Погасли смех, крики, даже шепота не слышалось в наступившей тишине. Разгневанный Филеб угрожающе замахнулся на свое имущество плетью. Однако здоровяк остановил готового избить рабыню рабовладельца и жестом указал ему, что тому стоит опустить плеть.
— Простите меня, Господин, — взмолилась Темиона осознавшая, что заговорила без разрешения.
— Что Ты можешь знать о том, как надо танцевать? — возмущенно спросил Филеб.
— Пожалуйста, Господин, — попросила Темиона.
— Ты просишь разрешения танцевать перед этим мужчиной? — уточнил Филеб.
— Да, Господин, — ответила она.
— Позволь ей танцевать! — крикнул один из мужчин.
— Да, пусть станцует! — поддержал его другой.
— Да! Точно! Пускай! — послышались крики со всех сторон.
Филеб выжидающе посмотрел на Бортона.
— Позволь ей станцевать, — кивнул тот.
Филеб бросил взгляд на своих помощников, и флейтист, понимающе кивнув, поднес флейту к губам и выдул короткую, в несколько нот, пробную руладу, а барабанщик снова зажал винты, натянув кожу на барабане.
Бортон не сводил насмешливого взгляда с девушки, стоявшей перед ним, столь же красивой, сколь и беспомощной в своей неволе.
Темиона отчаянно старалась не встречаться с ним глазам.
— Сыграйте что-нибудь попроще, тихое и медленное, — бросил Филеб флейтисту, кивком давшему понять, то понял, что от него требуется.
— Я могу говорить, Господин? — спросила Темиона.
— Говори, — разрешил ей Филеб.
— Нельзя ли исполнить такую мелодию, — попросила она, — под которую рабыня могла бы хорошо показать себя.
— Мелодию прилавка? — уточнил флейтист, адресуя свой вопрос к Филебу.