— Ты давно должна была оказаться в таком, — усмехнулся Октантий.
— Да, Господин, — отозвалась Ина.
— Все женщины принадлежат ошейникам, — процитировал он известное гореанское изречение.
— Да, Господин, — согласилась рабыня.
— И твое клеймо, — добавил мужчина, — получилось аккуратным, и превосходно отпечаталось в твоей плоти.
— Спасибо, Господин.
— Теперь тебя ни с кем не перепутать, — сказал он.
— Нет, Господин.
— Ты отлично отмечена.
— Да, Господин.
— Ого! — воскликнул мужчина, когда отбросил за спину ее волосы, оголив бока ее головы.
Ина вдруг разрыдалась не выдержав позора.
— Эх, — вздохнул Октантий, — как же Вы унизили и опозорили ее!
— О-о? — протянул я.
— Девка с проколотыми ушами, — насмешливо сказал он Ине, и та опустила голову, рыдая от стыда.
— Что Вы сделали со мной! — кричала она тогда. — Зачем Вы это сделали со мной!
— На самом деле, все не настолько плохо, — постарался я успокоить ее.
Потом, в течение первого анна после обработки она была неутешна, но затем начала успокаиваться. Однако теперь, в результате осмотра новым мужчиной, она снова оказалась в состоянии тяжелого унижения, будучи еще раз эмоционально подавленной мыслями о том, что с ней было сделано, и какому потрясающе оскорбительному неуважению подвергнута тем, что ее уши прокололи. Это было одной из тех надписей, которые я оставил на ее теле жировым карандашом, отправляя на обработку. Другие отметки касались типа клейма, места клеймения и типа ошейника. Символы, указанные на доске, около начального пункта цепи обработки, где стояла очередь из женщин и девушек со скованными за спиной руками, позволяли закодировать инструкции для мастеров клейм и прочих дел, связанных с рабынями. Эти отметки на теле принято оставлять на видном месте, так, чтобы мастера точно знали, где искать и ни в коем случае не пропускать ни одной детали. Этим местом, в соответствии с соглашением работорговцев по временной маркировке женщин, является левая грудь.
— Вы, конечно, не одобряете, — понимающе улыбнулся я.
— Да что Вы, — отмахнулся Октантий. — Наоборот, всецело одобряю!
Ина пораженно уставилась на своего бывшего подчиненного.
— Теперь на тебя можно надеть сережки, — сообщил ей мужчина, и взгляд рабыни наполнился ужасом.
— Сомневаюсь, что ваш заказчик, или заказчики, одобрят подобное, — заметил я.
— Не думаю, что это имеет для них какое-то значение, — усмехнулся он.
— О-о, — протянул я.
— В конце концов, это логично, — сказал он, — если уши рабыни должным образом подготовлены, то они вполне готовы принять закрепление в них подобающих украшений.
— Понятно, — кивнул я.
— Можно ее снова упаковать в капюшон, — небрежно бросил Октантий.
— Значит, Вы были шкипером на ее барже? — уточнил я.
— Да, — кивнул он.
— Могу я поинтересоваться, насколько большой была команда?
— Девять человек, включая меня самого, — ответил Октантий.
Получалось две вахты по четыре человека с шестами. А те кто были свободны от приведения в движение баржи, могли попарно вести наблюдение и охранять свою подопечную.
— А потом вас заманили в засаду ренсоводы, — сказал я.
— Да, — ответил мужчина.
— И скольким из вашего экипажа удалось выйти из дельты? — поинтересовался я.
— Всем девяти, — не стал скрывать он. — Они, похоже, не имели ничего против того, чтобы мы ушли.
— Понятно, — сказал я.
— Кажется, им была нужна только она, — усмехнулся Октантий.
— Это тоже можно понять, — признал я.
— Ты когда-то была важной персоной, не так ли, Ина? — спросил он.
— Возможно, Господин, — вздохнула женщина.
— Но теперь Ты не имеешь значения, правда?
— Никакого, Господин, — подтвердила она.
Конечно, она не могла иметь какого-либо значения как рабыня. И я готов был это признавать. Однако если был кто-то, кто готов был отдать за ней сто монет полновесного золота, то у нее имелась весьма немалая ценность для этого кого-то, в некотором измерении.
— Думаю, что им показалось забавным дать нам уйти, — пожал он плечами. — Они даже не попытались задержать нас или организовать преследование. Подозреваю, что они добивались нашего бегства, чтобы она осталась на барже, в одиночестве ждать рук похитителей на своих одеждах, и их веревок на своем теле.