— А теперь, — объявил я, — Ты лишена своего имени. У тебя нет больше имени.
Рабыня, внезапно для себя ставшая безымянной, испуганно уставилась на меня.
— Твои новые владельцы, — сообщил я ей, — если пожелают, дадут тебе новое имя.
— Да, Господин, — прошептала она.
Я же поднял с земли мешок, который я прихватил с той площадки в рабском лагере, где случилось наше противостояние с охотниками.
Глазами женщины широко раскрылись от ужаса, при виде этого предмета.
— Желаю тебе всего хорошего, рабыня, — попрощался я с ней.
— И вам всего хорошего, Господин, — ответила она.
Поцеловав женщину напоследок, я накинул мешок на ее голову, и завязал шнурки на шее. Это был тот самый мешок, в котором Октантий намеревался доставить голову Леди Ины Сафронику. Однако, с другой стороны, это был такой же точно непримечательный мешок, ничем не отличающийся от сотен других. Возможно, это было частью шутки Октантия, принести ее голову Сафронику в простом мешке, не прошитым золотом и не усыпанном драгоценностями.
— Пошли, рабыня, — просил Минкон и потянул веревку.
Я смотрел им вслед, пока соблазнительная фигурка раздетой, связанной, спрятанной в мешок безымянной рабыни, ведомой на веревке, не скрылась окончательно из виду.
Затем, я бросил взгляд в ту сторону, где в нескольких ярдах от нашего небольшого лагеря, имелся ряд вбитых в землю кольев. Там, прикованная к одному из них за лодыжку, стояла на коленях другая рабыня. Ее голова была привязана к ее скрещенным щиколоткам, а руки связаны за спиной. Так обычно поступают с рабынями, которых только что привели к месту их нового служения. Кроме того, эта рабыня была накрыта покрывалом. Ткань была накинута ей на голову, завязана на шее шнурком, служа своеобразным рабским капюшоном, а затем спускалась вниз, скрывая ее фигуру. Вчера, еще до появления на нашей стоянке Октантия, я договорился, чтобы девушку доставили сюда этим днем. Когда я возвратился сюда вместе с Иной из лагеря, то она уже находилась здесь.
Обернулся я как раз вовремя, чтобы полюбоваться на обезумевшего Марка, появившегося в поле зрения. Признаться, выражение уныния и страдания на его лице доставили мне настоящее удовольствие, от предстоящего розыгрыша.
Я наблюдал за ним, предвкушая хорошую шутку, все время его приближения к нашему биваку.
— Ее там нет, — расстроено сообщил он мне.
— О-о? — драматично протянул.
Кстати говоря, за время моего путешествия с труппой Бутса Бит-тарска, я стал настоящим мастером актерского ремесла. Правда сам антрепренер после моего прослушивания, если можно так выразиться, так ни разу и не разрешил мне выйти на подмостки, а предпочитал использовать меня прежде всего для других работ, таких как, сборка сцены или вытаскивание фургонов из грязи. Возможно, он просто ревновал меня к своей собственной славе.
— Она пропала, — заламывая руки, простонал парень.
— Это часто случается с людьми, которые не здесь, — пожал я плечами, отметив, однако, что он был не в том настроении, чтобы оценить мое тонкое остроумие.
— Я не смогу жить без нее, — заявил он.
— Ну, до вчерашнего утра Ты вполне себе неплохо справлялся с этой задачей, — заметил я, — и несомненно, приложив некоторые усилия, сможешь продолжать делать это и дальше.
— Нет, — отмахнулся он от меня, — только не после того, как я увидел ее!
— Ты просто забудь ее, — посоветовал я. — Выбрось из головы, как нормальный мужик.
— Нет, — покачал головой Марк.
— Эй, парень, Ты зачем меч их ножен вытащил? — осведомился я, с некоторой опаской.
— Ты не мог бы подержать его для меня? — спросил он. — Пожалуйста.
— Зачем? — опешил я.
— Я хочу броситься на него, — объяснил он.
— Интересный способ избежать необходимости чистить оружие после использования, — заметил я.
— Как хочешь, — обиженно сказал юноша, пытаясь прикопать рукоять в землю.