Девушка, которую мы только что освободили от цепи, смеясь от удовольствия, млела в руках Марка.
— Ладно, тащи ее в лагерь, — посоветовал я Марку, и тут же был вынужден напомнить: — Эй, она — рабыня!
Парень тут же исправился и, перебросив девушку через плечо головой назад, как принято носить рабынь, потащил ее в наш лагерь, до которого и было-то всего несколько ярдов.
— Потрогайте меня, Господин! Умоляю вас! — крикнула блондинка дежурному.
— Нет, коснитесь меня! Пожалуйста, меня! — заплакала рыжая.
— Вот видишь? — усмехнулся дежурный, обращаясь ко мне.
— Да уж, — засмеялся я в ответ.
— Господин! — позвала блондинка.
— Господин! — простонала рыжая. — Пожалуйста, Господин!
— А ну тихо, шлюхи! — рявкнул на них мужчина.
Я же последовал за Марком к нашему биваку, где он уже поставил девушку на колени, и она теперь не сводила с юноши восторженных глаз.
— Она должна быть моей! — крикнул мне молодой воин.
Девушка посмотрела на меня испуганно, но в то же время с надеждой.
— Она и так твоя, — заверил я его, отчего рабыня вскрикнула от радости.
— Подарок? — удивленно крикнул Марк.
— Да, — кивнул я, — просто подарок.
— Нет! — замотал головой он. — Вот!
Парень, не мелочась, бросил мне весь кошель с золотом, которое ему досталось от Октантия сегодня днем.
— Ну что ж, очень хорошо, — улыбнулся я, даже не думая отказываться от золота.
Сто монет золотом — ерунда, на один чих, так сказать. Кроме того, у меня было серьезное основание для того, чтобы принять эти деньги. Да и в конце концов, я же всегда мог бы поделиться ими с ним позже, если я того пожелал бы, конечно.
— Вы сделали это для меня! — торжественно сказал Марк, и благодарно сжал мою руку. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?
— Пустяки, — отмахнулся я.
В конце концов, я только что, фактически, получил сто золотых тарнов. Это что-то да значит.
— Ты принадлежишь мне! — гордо и счастливо объявил он девушке, и та недолго думая бросилась перед ним на живот, и принялась покрывать его ноги поцелуями.
Впрочем, юноша не дал ей слишком долго предаваться этому занятию, и сам опустился рядом с ней на колени и привлек рабыню к себе и отдался поцелуям сам.
Затем мой нетерпеливый друг поднял ее вверх, почти поставив на ноги, запрокинул назад, и присев над ней, аккуратно уложил на спину. Стоя над ее распростертым телом, Марк радостно, влюблено, почти не веря в свое счастье, разглядывал свою собственность. Что и говорить она была очень красивой рабыней, отлично заклейменной, связанной, и главное — его. Я знал эту девушку, как знал и то, что она была рабыней до самого дна ее соблазнительного маленького животика. А еще она слишком долго ждала своего господина.
— Возможно, Ты хотела бы знать, сколько золота находится в этом мешке? — поинтересовался я у девушки.
Внезапно, глаза Фебы сверкнули необычайным интересом и вниманием. Все же она была женщиной до мозга костей, а какая женщина не хотела бы знать того, сколько бы могли выручить при ее продаже.
— Ну что, хотела бы это узнать? — спросил я.
Она отчаянно закивала, так и не произнеся ни слова, не забыв о моем сигнале о молчании.
— Однако любопытство не подобает кейджере, — заметил я.
Выражение лица девушки изменилось моментально, а глаза наполнились слезами.
— Но здесь сто золотых монет, — сжалился я над ней, — полновесные тарновые диски Ара.
Вообще-то, я не пересчитывал содержимое кошеля, как сомневался и в том, что это сделал Марк. Но с другой стороны, эти деньги были приготовлены в качестве награды за ту, чьим именем еще недавно было «Ина», и у меня не было поводов сомневаться, что там все тщательно посчитано и взвешено. Если бы там не хватило бы хотя бы одной монеты, или вес оказался меньше обещанного, то не хотел бы я быть на месте Октантия, и иметь дело с его наемниками.
Сказать, что взгляд девушки бы ошарашенный, это ничего не сказать. Выплату такой суммы можно было бы ожидать за лучшую рабыню из садов удовольствий Убара.
— Да если бы у меня было в тысячу раз больше, — воскликнул Марк, — я бы отдал за тебя все, не задумываясь!
Теперь рабыня смотрела на своего хозяина с некоторой опаской. Одно дело уйти с прилавка за серебряный тарск или около того, и совсем другое за сто монет золотом. Конечно, у нее было некоторое понятие о ценах на женщин на рынках. Кроме того, она знала, что не была, например, дрессированной рабыней, или высокой рабыней, или политически значимой закованной в цепи дочерью Убара, публично продаваемой в городе ее отца завоевателями, или кем-нибудь в это роде. Фактически она была всего лишь новообращенной рабыней. Она даже не познала свою первую сотню поцелуев.