Гонвил
Незвучною любовью, мой друг, – незвучной, но глубокой… Что же меня ты спрашиваешь?
Эдмонд
Так. Не знаю… Прости меня… Не надо ведь о мертвых упоминать… О чем мы говорили? Да, – о моем недуге: я боюсь существовать… Недуг необычайный, мучительный, – и признаки его: озноб, тоска и головокруженье. Приводит он к безумию. Лекарство, однако, есть. Совсем простое. Гонвил, решил я умереть.
Гонвил
Похвально. Как же ты умереть желаешь?
Эдмонд
Дай мне яду.
Гонвил
Ты шутишь?
Эдмонд
Там, вон там, в стене, на полке, за черной занавеской, – знаю, знаю, — стоят, блестят наполненные склянки, как разноцветные оконца – в вечность…
Гонвил
…Иль в пустоту. Но стой, Эдмонд, послушай, — кого‐нибудь ведь любишь ты на свете? Иль, может быть, любовью ты обманут?
Эдмонд
Ах, Гонвил, знаешь сам!.. Друзья мои дивятся все и надо мной смеются, как, может быть, цветущие каштаны над траурным смеются кипарисом.
Гонвил
Но в будущем… Как знать? На перекрестке… нечаянно… Есть у тебя приятель — поэт: пусть скажет он тебе, как сладко над женщиной задумчивой склоняться, мечтать, лежать с ней рядом, – где‐нибудь в Венеции, когда в ночное небо скользит канал серебряною рябью и, осторожно, черный гриф гондолы проходит по лицу луны…
Эдмонд
Да, – правда, в Италии бывал ты, и оттуда привез —
Гонвил
– жену…
Эдмонд
Нет, – сказочные смерти, играющие в полых самоцветах… Я, Гонвил, жду… Но что же ты так смотришь, гигантский лоб наморщив? Гонвил, – жду я, ответь же мне! Скорее!