— Ты чего?
Тилли молча мотнула головой, а офицер и солдаты тем временем приближались. Какого-то подозрительного парня из толпы тщательно обыскивали под причитания пострадавшего.
— Вор! Вор! Держи вора! — прозвенел вдруг напряжённый, почти что детский голосок. Руал огляделся — девчонки рядом уже не было.
Тилли, подумал Руал с неудовольствием. Вот ещё не хватало, ну куда она лезет, дурёха?! Он поискал девчонку глазами.
Тем временем офицера стражи дёрнули за мундир, он наклонился, подставив кому-то ухо, потом выпрямился и двинулся сквозь толпу:
— Посторонись! Посторонись!
Руал поднялся на цыпочки и увидел Тилли. Тилли тоже увидела Ильмарранена, и глаза её радостно загорелись:
— Вот, господин офицер! Вот он!
— Посторонись! — рявкнул офицер на зазевавшихся, протолкнулся к Руалу и крепко взял его за локоть. Солдаты подоспели следом и стали вокруг них кольцом.
— В чём дело? — спросил Руал, похолодев, но стараясь говорить спокойно.
Вместо ответа офицер вопросительно взглянул на Тилли. Та радостно закивала:
— Он, он! Вы обыщите его, господин офицер, кошелёк-то при нём!
Руала будто ударили в лицо. Он пошатнулся, и, не веря ещё, одними губами спросил у девчонки:
— Ты что, ополоумела?!
В этот момент его локти завели назад, сноровистые руки прошлись по его бокам, выудили из широкого кармана пастушьей куртки толстый кожаный кошелёк:
— Это что же, а?
Руал смотрел на кошелёк, и перед глазами у него сгущалась пелена. Дрогнули колени… Тилли? Зачем? Безумие…
— Я спрашиваю, чей это кошелёк? — повысил голос офицер. Руал поднял голову — как же они потешно выбривают брови, эти стражники.
Его уже вязали. Подоспевший длиннополый господин опознал кошелёк и был счастлив сверх меры. Где-то там, на краю Руалового сознания, стрекотала Тилли: «А я увидела, как он кошелёк вытащил — и в карман… Я с люльки глазастая, ясно?» Сын спрашивал отца: «Папа, это вор? А что ему будет?» Отец отвечал степенно: «Руку отрубят и уши… Чтоб не повадно».
— Погоди-ка, — сказал офицер и полез Ильмарранену за пазуху. Руал дёрнулся, ему заломили локти, офицер тем временем вытащил на свет небольшой грязный свёрток.
— Это моё! — крикнул Руал.
Офицер оскалился:
— Ишь, ты…
Упала на мостовую тряпочка. Золотая спинка, изумрудные глаза.
Ахнули зеваки:
— Золото… Да ты глянь!
Тилли издала громкий стон досады.
Начальник патруля усмехнулся недобро:
— Да ты, никак, уже поработал, и на славу…
И приказал солдатам:
— Ведите!
Его волокли через толпу, и над головами носилось: вор, вор…
Люди расступались, тыкали пальцами, кто-то кинул камнем, а небо с черепичными крышами вертелось над его головой, вертелось всё скорее и скорее, и с каждым шагом он забывал вкус травы, и цвет вина, и пряный книжный запах.
Карета осталась на постоялом дворе — мы тронулись в обратный путь налегке, верхом. Ларт торопился, и скакали мы от рассвета до заката; в одну пёструю ленту слепились города и посёлки, проносившиеся мимо, исчезающие за спиной.
Где-то на полпути нам пришлось заночевать под открытым небом, разложив костёр на берегу озерца-болотца. Водоём этот питался хилым родничком, с трудом пробивавшимся из-под кочки у самого берега.
Небо удивлённо пялилось на нас тысячами блестящих глаз; в камышах возилась жутковатая ночная живность. Я дремал, завернувшись в плащ, а Ларт сидел, уставившись в огонь, и время от времени выписывал по воздуху огненные узоры палочкой с угольком на конце. Узоры зависали в воздухе, дрожали, распадались, гасли.
— Нет мне удачи, — говорил Ларт костру. — Бесплодные поиски, напрасные усилия… — тут огненная картинка задержалась в воздухе дольше обычного, вспыхнула и рассыпалась цветными искрами. Я вздохнул тяжело и закрыл глаза, но сон не шёл, вспоминались ржавое золото, пламя костра оборачивалось пламенем пожара. «Огонь, загляни мне в глаза»…
Поворочавшись, я поднялся. Под утро становилось холодно, наползал от болота гнилой туман, а мне вдруг захотелось пить так сильно, что, оставив задремавшего Ларта, я отправился на поиски немощного родничка.
Я нашёл его по звуку — неуверенному, но различимому в предутренней тишине журчанию. Осторожно, бочком спустившись к самому озёрному берегу, я наощупь подставил родничку ладони, а потом и пересохшие губы.
Возня в зарослях приутихла; передо мной лежало зеркало чистой, не завоёванной камышами воды, и в зеркале этом отражались неохотно бледнеющие звёзды. Я упёрся ладонями в мокрую траву у берега и увидел своё отражение — тёмный, подрагивающий на воде силуэт. Едва светало.
С носа моего упала в озеро капля, разошлись круги по зеркальной поверхности, и, обомлев, я увидел в воде другое отражение — силуэт стоящего за моей спиной человека.
— Хозяин? — спросил я шёпотом.
Силуэт качнулся, и я почему-то понял, что это НЕ хозяин. Страшно, сухо зашелестели камыши.
Я медленно выпрямился, оглянулся назад — и не увидел никого!
Плеснула в озере рыбёшка — наверное, большая. Снова смотреть в воду я не стал.
Отпрыгнув в сторону, как заяц, я опрометью поскакал туда, где остывал прогоревший костёр, где спал в неудобной позе ни о чём не подозревающий Легиар:
— Хозяин, хозяин!
Нет, он уже не спал. Он сидел, нахохлившись, и смотрел исподлобья на того, другого, что стоял, протянув руки над розовыми угольями.
Серело небо.
— Долго же пришлось тебя дожидаться, Орвин, — сказал Легиар прохладно.
— Есть вещи, которые не повинуются даже магу, — хрипло отозвался пришелец.
Да, это был добрый знакомец Орвин, исхудавший, с ещё более ввалившимися и ещё более воспалёнными глазами, понурый, опустошённый. И куда девался тот сумасшедший напор, с которым он явился в наш дом три месяца назад!
— Дамир, — бросил Ларт через плечо. — Костёр, быстро!
Отсыревшие в росе поленья занимались плохо, а хозяин и не думал мне помогать.
Прилежно дуя в едкий, противный дым, я увидел, как качнулся в протянутой руке Орвина медальон на цепочке:
— Вот, Легиар. Почти полностью. Ржавчина.
Ларт поднялся, потянулся было к медальону, но касаться его не стал, а принялся выхаживать вокруг, подминая ботфортами мокрую осеннюю траву. Остановился резко:
— Ты нашёл его? Того, о ком я просил?
Орвин качнул головой. Ларт пустился вышагивать снова, решительнее, и всё скорее.
— Я не могу найти его, — медленно сказал Орвин. — И ты не можешь. Он не маг, у нас нет связи… Вот если бы у тебя сохранился принадлежащий ему предмет… Пуговица, пряжка…
— Я не дама, чтобы складывать безделушки в шкатулку, — отрезал Ларт, — а он мне не возлюбленный, чтобы хранить его вещи.
— Хорошо бы кровь, — сказал тихо Орвин. — Хорошо бы хоть каплю его крови. Можно было бы проследить.
Ларт поддал носком сапога подвернувшуюся под ноги палочку, та описала дугу и ударилась о трухлявый пень:
— Хватит об этом… Ильмарранена ты не нашёл. Я же не нашёл ничего, что продвинуло бы поиски твоей Третьей силы хотя бы на волосок. Твой медальон ржав, как гвоздь в кладбищенской ограде… Что ещё?
Я призадумался, услышав имя Ильмарранена. Очевидно, та мысль, что всё последнее время занозой сидела в Лартовой голове, напрямую была связана с этой ходячей легендой. А теперь оказывается, что хозяин давно уже пытался разыскать Маррана. А зачем?
— Я с самого начала всё сделал неправильно, — пробормотал Легиар. — Я разыскивал её, приманивал её, собирал слухи, в то время как… — он запнулся.
— В то время… — эхом отозвался Орвин. Ларта передёрнуло:
— В то время как по миру бродил Марран. Марран, которого мы вывели из игры… Да, потом я освободил его, освободил вопреки договору с Эстом, но я даже не знаю, в порядке ли у него рассудок! Небо, да кто же оправится от такого удара!
Он зашагал ещё быстрее, под ногами у него была уже протоптана дорожка — чёрная дорожка в росистой траве.