Уложив раненого на койку, присела рядом, взяв за руку.
Ириска заплакала, глядя на бледное осунувшееся лицо «тёзки», как в шутку называла его Санриза, намекая на схожесть имён. Патрик сжал челюсти и только глухо спросил:
– Он будет жить?
– Я сделала всё, что в моих силах, – ответила виолка. – Теперь положимся на богов.
В фургоне воцарилась напряжённая тишина. Слышалось только слабеющее с каждой минутой дыхание Диона. Веки наёмника опустились, черты лица расслабились. Грудь медленно вздымалась, впуская в лёгкие последние глотки воздуха.
И вот настал миг, когда затих и этот тихий прерывистый звук.
Ириска негромко, жалобно заплакала, уткнув лицо в грудь Патрика. Неулыбающийся мошенник, с непривычным хмурым выражением лица, печально смотрела на вытянувшееся на койке, застывшее тело друга. Санриза наклонилась и запечатлела на холодных губах невесомый поцелуй.
– Спи спокойно, любимый… – прошептала в не слышащее ухо.
Ириска заревела во весь голос. Патрик обнял девушку и крепко сжал в объятиях. В голубых глазах сверкнула хрустальная слеза.
Утро срывает покровы…
Утро срывает покровы
С тайн, что хранила ночь.
Вдрызг разбивая оковы,
Пленных уводит прочь.
Жмутся в укрытиях тени,
Прячась от света дня.
Явь или тень сновиденья?
Ты разгадай меня!
Китук – морские ворота Аскоррии – прекрасный город с широкими мощёными улицами, домами в несколько этажей, теснившимися вдоль высоких тротуаров с деревянными навесами. Навесы предназначались для защиты прохожих от зноя летом и проливных дождей зимой. Дожди в Китуке выпадали часто. Для стока дождевых вод и смыва нечистот, вдоль улиц тянулись глубокие канавы, прикрытые бронзовыми решётками.
Город радовал глаз чистотой и аккуратностью, даже в кварталах бедноты и ремесленников. За порядком следила специальная городская стража. Нарушителей наказывали принудительной работой по благоустройству и уборке улиц.
Город плавно поднимался от побережья к перевалу, дорога через который вела вглубь провинции и дальше в королевство. На склоне горы, под прикрытием города и его стен, раскинулись виллы богачей и вельмож, скромно прячась в зелени рощ и садов, живописно выглядывая из-за верхушек деревьев частями белоснежных мраморных стен или красных черепичных крыш.
От равнинных земель Аскоррии Китук отделяли невысокие горы, сплошь зелёные, с редкими голыми скалами и пиками, сияющими на фоне тёмной зелени разноцветными пятнами: от бледно-серого до розового.
Широкие извилистые улицы плавно спускались от великолепного дворца правителя до вместительного подковообразного порта. На прилегающих к нему улицах теснились таверны, харчевни, гостиницы и постоялые дворы.
Путешественники сняли комнаты на втором этаже пристойной харчевни для купцов средней руки. Номера располагались по соседству и соединялись дверью, так что товарищи могли свободно общаться и ходить в гости друг к другу.
По прибытии в город, Патрик и Ириска обратились в местный храм с просьбой скрепить их союз узами брака. Так как выяснилось, что девушка беременна. Новость встревожила, но ещё больше обрадовала мошенника. Он стал усиленно опекать подругу. Обращался с ней так, словно она, вдруг, стала драгоценной хрупкой вещью. Излишняя забота даже слегка раздражала девушку.
На скромной церемонии бракосочетания присутствовали только четверо: сами виновники торжества и свидетели, сиречь, товарищи молодожёнов. После церемонии все вернулись в занимаемые комнаты, в одной из которых, сдвинув столы, устроили весёлую пирушку – свадебные посиделки.
Вина не жалели. Как и остроумных тостов, и дружеских пожеланий. К вечеру все изрядно напились и еле расползлись по кроватям. Самая трезвая из всех оказалась Ириска, так как положение не позволяло ей пить. Она лишь пригубила бокальчик в самом начале застолья, а потом только с завистью смотрела, как товарищи становятся всё веселей и веселей.
Утро для некоторых выдалось тяжёлым. Некоторые – это Патрик. Ни Санриза, ни Дион, на удивление, не страдали похмельем. Разбудив Диона, виолка потребовала любви и ласк, чтобы «угомонить внутренних демонов», терзавших её по утрам с наибольшей силой. Такие же демоны с недавних пор терзали и наёмника, потому просить дважды не пришлось.