Он знал намерения Руди, но не хотел огорчать Джиэль. Он ясно видел, что она понятия не имеет о происходящем. От этого Пьеру было грустно.
Когда они втроем вышли из цеха, Пьер спросил у Джиэль, не хочет ли она сама посмотреть подборку новых тканей, выставленных в галерее. Новые ткани Джиэль интересовали всегда, поэтому она радостно удалилась в галерею. Пьер и Руди остались в коридоре одни.
– Не надо тебе было ее приводить, – сказал Пьер.
Руди улыбнулся ему:
– Я искренне надеюсь на твою поддержку.
В его улыбке, в его взгляде – во всем чувствовалась расслабленность и небрежность. Пьер промолчал.
– Ну ладно, может быть, мне не стоило этого делать, – сказал Руди. – Но по пути сюда я обсуждал наш план с Джиэль. Ей очень нравится, как выглядит город в кратере. Я тебе не вру.
– Я тебе верю.
– Осталось всего три дня…
– Значит, ты хочешь, чтобы я поучаствовал в защите твоего плана.
– Джиэль будет среди зрителей. Представь, как она будет смотреть на тебя глазами, полными надежды.
– К ней всё это не имеет никакого отношения, – сказал Пьер. – Поддержу я тебя или нет – к ней это не будет иметь никакого отношения.
Руди пристально посмотрел на Пьера. Мало-помалу его улыбочка угасла.
– Хорошо. Но тебя я прошу хорошенько подумать. Ты нам действительно очень нужен.
Пьер промолчал. Джиэль вернулась после посещения галереи и помахала им рукой из дальнего конца коридора. Руди и Пьер закончили разговор. Руди ничего не сказал Джиэль.
Пьер молча проводил Руди и Джиэль к выходу из мастерской. У двери Джиэль помахала ему рукой на прощание и ушла с Руди. Пьер, провожая их взглядом, прекрасно видел, как Джиэль смотрит на Руди. Сердце у него разрывалось. Он даже не догадывался о том, как легко кто-то может причинить ему боль.
Пьер уныло навел порядок в лаборатории, ушел из мастерской и сел в туннельный поезд, чтобы доехать до больницы.
По пути он думал о Джиэль. Ему исполнилось восемнадцать, но опыта в общении с девушками у него почти не было. Ему нравилась Джиэль, но всё ограничивалось любованием ее веселой улыбкой издалека. Пьер даже не пытался подойти к ней поближе – за исключением одного случая, когда они компанией отправились в поход, и Джиэль была в легком летнем платье, весьма соблазнительно облегавшем ее фигурку, и у нее на лбу выступили капельки испарины. Пьеру вдруг жутко захотелось ее обнять Вот и всё. Но даже тогда он не поддался порыву чувств. Он не смел воображать, что Джиэль может стать его девушкой, и ему было противно, если он слышал, как другие парни обсуждают между собой разные приемчики, как соблазнить девчонку. Джиэль была его светом, священным светом. Пьеру хотелось верить, что его решение стало его собственным, что он это делает не ради нее.
Каждый день после работы Пьер наведывался в больницу. Его дедушка всё еще пребывал в состоянии комы. Работали системы жизнеобеспечения, а Пьер садился рядом с кроватью и читал вслух книги. Он мало что мог сделать, чтобы помочь дедушке, но ему некуда было деться. Дед был его единственным родственником, а без него дом был для Пьера просто пустым набором комнат.
Друзей у Пьера было мало, он почти нигде не бывал, помимо работы. Попадая на шумные сборища, он нервничал. Ему нравилась чистота математических расчетов, а вульгарность людей вызывала у него отвращение. Вместо того чтобы ходить на вечеринки, он предпочитал сидеть в больнице рядом с дедом и работать над доказательствами геометрии Римана[29].
Усевшись на стул у постели дедушки, Пьер пробежался взглядом по панелям медицинских приборов. Похоже, всё было нормально. Маленькие экраны образовывали полукруг около изголовья кровати и походили на мерцающие лица дружной компании аппаратов.
Пьер посмотрел на лицо деда. «Дедушка, – мысленно проговорил он, – пора принять решение. Все их планы нагреть воду и сохранять ее тепло имеют серьезные ошибки, и только моя идея дает хоть какую-то надежду. Другие предложения вроде множества аккумуляторов или искусственного солнца потребуют больших затрат энергии. Была идея использовать солнечные отражатели, но только мой оригинальный материал достаточно тонок и прочен для этого. Дедушка, если я скажу, что это невозможно, тогда победят Землекопы, и мы никогда никуда не переберемся. Наш хрустальный город окружат ледяные поля. Отражения нагромоздятся на отражениях. Тебе нравится такое будущее?»
29
Гео́рг Фри́дрих Бе́рнхард Ри́ман (1826–1866) – немецкий математик и физик. За свою короткую жизнь (всего десять лет трудов) он преобразовал сразу несколько разделов математики, в том числе математический анализ, комплексный анализ, дифференциальную геометрию, математическую физику и арифметику, внес вклад в создание топологии.