- За то, я прикрыл тогда капитана.
- Ты? Ты прикрыл капитана? Когда испанец хотел ударить Свена в спину? Это я, я прикрыл своей грудью капитана. Ты бы ведь струсил.
- Не правда! Не струсил бы. - Юн вскочил на ноги. Минута, и броситься с кулаками.
- Ладно. Не струсил, может быть. - Решил не добивать свое детство Данька. Пусть успокоится.
- А здорово мы тогда маму испугали. - Вновь оживился Юн. Когда забинтованные обрывками рубахи появились здесь. С кровавым пятном.
- Юн, не стыдно? Мать испугали? Нашел чему радоваться. - Данька качал укоризненно головой.
- Я не радуюсь. - Детство начало чесать затылок. - Правда, не радуюсь.
- А где ты был, - Даня спрашивал своего собеседника, словно он был подозреваемым, - в то время, когда мы ночью крались по берегу, что бы захватить город? Когда на рассвете мы перебрались через стену форта с Брайаном и сняли всех часовых? Открыли ворота. В кустах прятался?
- Нет. - Оправдывалось детство. - в кустах и ночью, я бы испугался. Я с тобой был. С тобой не так страшно. И это мы с тобой ножички бросали и всех часовых сняли.
- Господи, вот ребенок. - Подумал Данька. - Мы же убили их. А он: ножички бросали.
- Ладно. - Сказал Даня, словно помиловал этого ребенка. - А что ты можешь сказать о том, когда меня ранило шальной пулей? Когда мы пробивались сквозь строй испанских кораблей?
- А? Вспомни, как Брайан вынимал из тебя пулю, а потом зашивал. Ковырял в тебе ножичком, а ты палку в зубах держал, чтобы не кричать от боли и не сломать зубы. Парни тебя за руки и за ноги держали, а ты верещал.
- Я не верещал. А стонал. - В самом деле, как ему было больно. И он думал, что умрет.
- Ну, стонал. - Согласилось детство. - И пытался бормотать: матросы не плачут. А сам все равно...
- Я не плакал. - Оборвал грубо детство Данька. Матросы не плачут, так учил его капитан. И это он будет помнить всю жизнь.
- Все равно. Ты еще вцепился в руку капитана. Ты думал, что помрешь. Вспомни!
- Помню. Думал. - Бессмысленно отрицать.
- Во! А Брайан тебя заштопал.
- Заштопал. Ты знаешь, как это было больно.
- Знаю. - Нам глазах Юна выступила слезинка. - Но потом, когда ты уже поправлялся в доме капитана. Он не хотел брать тебя в поход. Я помог тебе пробраться ночью на корабль и спрятаться там.
- Ты, Юн? А мне кажется, это был Хуан. Он доставил меня на лодке к кораблю. Тот парень, которого мы захватили на испанском корабле, и капитан собирался его сжечь.
- А с Хуаном я подружился. - Заявил Юн. - Когда в трюм носил ему еду и воду. Хуан тогда еще твердил, что он слуга. Он нерадив, ленив и прожорлив. И его надо побоями учить уму-разуму. Так положено. Забавный такой.
- Точно, забавный. - Данька считал испанца своим другом.
- Если б не я, ты не полез бы ночью на корабль. А утром, капитан тебя объявил помощником боцмана. Это потому, что я...
- Господи, что ты выдумываешь, Юн. Капитан все без тебя решил.
- И что? Зато Жанетта, наша кухарка в доме Леона, она меня любит больше, чем тебя.
- В самом деле? - Совсем обнаглел.
- Ага. Это мне она каждый вечер приносит с кухни чего-нибудь вкусненького.
- И не правда. А Леон, управляющий домом Свена хромой бывший моряк, меня больше любит.
- Нет, меня.
- Не ври, меня.
У них завязался спор.
- Хорошо. - Согласился в конце Даня. - Они любят нас пополам.
- Это как, пополам?
- На половину тебя, наполовину меня. Может так, Юн? - Даня улыбнулся.
Детство улыбнулось ему в ответ.
- Заболтался я с тобой, Юн. Мне бежать пора. Макс со Славкой ждут. Они завтра уезжают. Надо попрощаться.
- Давай.
- Пожмем, Юн, друг другу руки. - Предложил Данька. - Мы же с тобой братаны.
И они пожали друг другу руки.
Даня пошел к выходу из комнаты, оглянулся.
- Юн, ты заходи ко мне. Не оставляй одного. Мне без тебя, дурачок, будет плохо.
- А можно, - вдруг решился Юн, - я с тобой пойду?
- Ты? Да ты - маленький. Таскать за собой всякую малышню. - Даня хитро прищурился. Куда от него денешься.
- Вот, чуть что, сразу маленький.
- Ты станешь хныкать.
- Я? Нет. Данечка, возьми меня с собой.
- Куда от тебя денешься. Идем, малышня.
Даня, одевшись, вышел из дома. Он шел к Максу и думал: совсем недавно на школьном дворе они с Максимом думали о том, как закончат школу. Когда это было? Давно. Миллион лет тому назад. Миллион лет до нашей эры. Вот именно, миллион лет до нашей эры! И сейчас она наша эра.
Часть 2
Данька вошел в комнату вслед за Максимом, и ему показалось, что здесь что-то изменилось. Но понять что, он не мог. Тот же письменный стол, компьютерный столик, шкаф. Аквариум с рыбками, диван, на котором сидит Славка. Все как обычно. Может быть, какая-то атмосфера взросления появилась здесь, в этой комнате. Максим уселся за свой письменный стол в тяжелое кожаное кресло. Сидит, ну вылитый финансовый менеджер. Воротник рубашки немного расстегнут, рукава засканы. Вот, он весь в работе. Кресло, тяжелое кресло, оно всегда здесь стояло. Выглядит сейчас Макс, как его отец, большой бизнесмен. Вот он Макс. В трудах и заботах, в заботах о финансовой стабильности всего мира. А Славка сидит, ногу забросил на ногу, спиной привалился к спинке дивана. На лице.... На рожу лица Славка накинул маску этакого доктора, который готов заботиться о своих пациентах. Вот - вот сейчас скажет: ну, что беспокоит вас, больной? При этом сделает ударение на последнее слово. Больной. Если уж ты вошел в его кабинет, то ты, несомненно, больной. Больной на всю голову. Ну что ж, господа хорошие, - решил Данька, - сейчас вы у меня получите по полной. Прошел дальше в комнату, присел на стул возле стола, взял в руки карандаш. Вертит его. Славка поднялся, подошел к столу и запустил руку в вазу с конфетами. Выбрал несколько штук и вернулся на свое место. Как прежде развалился на диване, развернул фантик одной из конфет и засунул ее в рот.