- Он же зашил нам ее потом. - Говорил Юн. - Он же извинился.
- Извинился. А где ты был, Юн, когда капитан назначил меня матросом? - Матросом Свен назначил его, а не этого удохлика.
- Я на сундуке сидел, на котором ты спишь в каюте капитана.
- Сидел на сундуке и ножками болтал. - Упрекал Данька свое детство.
- Ну, было. Было.
- Так. - Данька пытался найти еще что-нибудь, в чем виновато детство.
- А во время шторма? - Вспомнил Даня. - Того первого шторма, когда я с ребятами боролся со стихией.
- Я рядом был.
- А я думал, тебя волной смыло. - Ехидно заметил Данька.
- Нет, ты же видишь, я здесь. - Оправдывался Юн.
- Ладно. А когда мы с тобой, я еще был юнгой, мы стояли на палубе, а ребята пошли на абордаж. Помнишь? - Сам Данька помнил, как прирос ногами к палубе. И те ужасные картины.
- Помню, - признался Юн.
- Тогда мы с тобой впервые увидели, как льется кровь. Как убивают. Крики. Ты же испугался. Испугался, Юн? Это я из-за тебя стоял там в ступоре. Двинуться не мог.
- А я тут причем? Это ты сам застрял.
- Ага. А потом меня капитан тряс рукой, а рука в крови.
- Нет худа, без добра. - Говорил парень. - Когда ты увидел эти пятна крови на своей рубашке, здесь в этой комнате, когда ты вернулся оттуда, ты понял, что это не сон. А то еще бы долго думал, что все тебе приснилось.
- Думал бы. Я из-за тебя, Юн, ободрал ладони, когда спускался по канату с мачты. Потом из-за тебя, труса, прятал ладони от матери, что б она не увидела, что я их ободрал.
- Ты всегда во всем меня винишь. Если маленький, то и виноват. Так? - Голос Юна задрожал, он по настоящему обиделся.
- Да, ладно. - Даньке отчего-то стало опять жалко этого пацана. - Не сердись.
- Зато в первом бою, - оживился Юн, - как я тебе помог.
- Это когда? Когда я убил испанца? - Данька хлопнул себя по колену рукой.
- Да. Это я тебе помог. Это же я тренировался с капитаном Свеном.
- Кто тренировался?! - Возмутился Даня. - Это меня капитан обещал сделать настоящим матросом. Это я учился сражаться, стрелять. А ты где-то отсиживался.
- Я не отсиживался. Я еще раньше учился фехтовать. Вспомни, я дрался с Извечным Злом.
- Это, с которым? - Спросил Даня. Увидел на столе книжонку в тонком переплете, которую он когда-то любил читать. Книга о скромном герое. Взял ее двумя пальцами.
- Вот с этим злом ты сражался?
- Да. Ты припомни, Даня, вот я со шпагой на кухне, а Зло бросилось на меня...
- Опомнись. Опомнись, Юн. Какая шпага? Ты схватил тогда кухонный нож, зажал его в своей ручонке, встал, стоял, как раскоряка и воображал, что дерешься с извечным Злом.
- Я с ним дрался! - Заявил Юн.
- И ты думаешь, это мне помогло?
- Конечно, - сообщило детство, - а потом мы бросились дальше в бой.
- Вот, вот. Именно бросились, очертя голову. И все из-за тебя. - Сказал Данька. - Если бы не ты. Ты тогда испугался. Испугался, что парни будут говорить, ты трус. Поэтому ты бросился ни о чем не думая.
- За то, я прикрыл тогда капитана.
- Ты? Ты прикрыл капитана? Когда испанец хотел ударить Свена в спину? Это я, я прикрыл своей грудью капитана. Ты бы ведь струсил.
- Не правда! Не струсил бы. - Юн вскочил на ноги. Минута, и броситься с кулаками.
- Ладно. Не струсил, может быть. - Решил не добивать свое детство Данька. Пусть успокоится.
- А здорово мы тогда маму испугали. - Вновь оживился Юн. Когда забинтованные обрывками рубахи появились здесь. С кровавым пятном.
- Юн, не стыдно? Мать испугали? Нашел чему радоваться. - Данька качал укоризненно головой.
- Я не радуюсь. - Детство начало чесать затылок. - Правда, не радуюсь.
- А где ты был, - Даня спрашивал своего собеседника, словно он был подозреваемым, - в то время, когда мы ночью крались по берегу, что бы захватить город? Когда на рассвете мы перебрались через стену форта с Брайаном и сняли всех часовых? Открыли ворота. В кустах прятался?
- Нет. - Оправдывалось детство. - в кустах и ночью, я бы испугался. Я с тобой был. С тобой не так страшно. И это мы с тобой ножички бросали и всех часовых сняли.
- Господи, вот ребенок. - Подумал Данька. - Мы же убили их. А он: ножички бросали.
- Ладно. - Сказал Даня, словно помиловал этого ребенка. - А что ты можешь сказать о том, когда меня ранило шальной пулей? Когда мы пробивались сквозь строй испанских кораблей?
- А? Вспомни, как Брайан вынимал из тебя пулю, а потом зашивал. Ковырял в тебе ножичком, а ты палку в зубах держал, чтобы не кричать от боли и не сломать зубы. Парни тебя за руки и за ноги держали, а ты верещал.
- Я не верещал. А стонал. - В самом деле, как ему было больно. И он думал, что умрет.
- Ну, стонал. - Согласилось детство. - И пытался бормотать: матросы не плачут. А сам все равно...
- Я не плакал. - Оборвал грубо детство Данька. Матросы не плачут, так учил его капитан. И это он будет помнить всю жизнь.
- Все равно. Ты еще вцепился в руку капитана. Ты думал, что помрешь. Вспомни!
- Помню. Думал. - Бессмысленно отрицать.
- Во! А Брайан тебя заштопал.
- Заштопал. Ты знаешь, как это было больно.
- Знаю. - Нам глазах Юна выступила слезинка. - Но потом, когда ты уже поправлялся в доме капитана. Он не хотел брать тебя в поход. Я помог тебе пробраться ночью на корабль и спрятаться там.
- Ты, Юн? А мне кажется, это был Хуан. Он доставил меня на лодке к кораблю. Тот парень, которого мы захватили на испанском корабле, и капитан собирался его сжечь.
- А с Хуаном я подружился. - Заявил Юн. - Когда в трюм носил ему еду и воду. Хуан тогда еще твердил, что он слуга. Он нерадив, ленив и прожорлив. И его надо побоями учить уму-разуму. Так положено. Забавный такой.
- Точно, забавный. - Данька считал испанца своим другом.
- Если б не я, ты не полез бы ночью на корабль. А утром, капитан тебя объявил помощником боцмана. Это потому, что я...
- Господи, что ты выдумываешь, Юн. Капитан все без тебя решил.
- И что? Зато Жанетта, наша кухарка в доме Леона, она меня любит больше, чем тебя.
- В самом деле? - Совсем обнаглел.
- Ага. Это мне она каждый вечер приносит с кухни чего-нибудь вкусненького.
- И не правда. А Леон, управляющий домом Свена хромой бывший моряк, меня больше любит.
- Нет, меня.
- Не ври, меня.
У них завязался спор.
- Хорошо. - Согласился в конце Даня. - Они любят нас пополам.
- Это как, пополам?
- На половину тебя, наполовину меня. Может так, Юн? - Даня улыбнулся.
Детство улыбнулось ему в ответ.
- Заболтался я с тобой, Юн. Мне бежать пора. Макс со Славкой ждут. Они завтра уезжают. Надо попрощаться.
- Давай.
- Пожмем, Юн, друг другу руки. - Предложил Данька. - Мы же с тобой братаны.
И они пожали друг другу руки.
Даня пошел к выходу из комнаты, оглянулся.
- Юн, ты заходи ко мне. Не оставляй одного. Мне без тебя, дурачок, будет плохо.
- А можно, - вдруг решился Юн, - я с тобой пойду?
- Ты? Да ты - маленький. Таскать за собой всякую малышню. - Даня хитро прищурился. Куда от него денешься.
- Вот, чуть что, сразу маленький.
- Ты станешь хныкать.
- Я? Нет. Данечка, возьми меня с собой.
- Куда от тебя денешься. Идем, малышня.
Даня, одевшись, вышел из дома. Он шел к Максу и думал: совсем недавно на школьном дворе они с Максимом думали о том, как закончат школу. Когда это было? Давно. Миллион лет тому назад. Миллион лет до нашей эры. Вот именно, миллион лет до нашей эры! И сейчас она наша эра.
Часть 2
Данька вошел в комнату вслед за Максимом, и ему показалось, что здесь что-то изменилось. Но понять что, он не мог. Тот же письменный стол, компьютерный столик, шкаф. Аквариум с рыбками, диван, на котором сидит Славка. Все как обычно. Может быть, какая-то атмосфера взросления появилась здесь, в этой комнате. Максим уселся за свой письменный стол в тяжелое кожаное кресло. Сидит, ну вылитый финансовый менеджер. Воротник рубашки немного расстегнут, рукава засканы. Вот, он весь в работе. Кресло, тяжелое кресло, оно всегда здесь стояло. Выглядит сейчас Макс, как его отец, большой бизнесмен. Вот он Макс. В трудах и заботах, в заботах о финансовой стабильности всего мира. А Славка сидит, ногу забросил на ногу, спиной привалился к спинке дивана. На лице.... На рожу лица Славка накинул маску этакого доктора, который готов заботиться о своих пациентах. Вот - вот сейчас скажет: ну, что беспокоит вас, больной? При этом сделает ударение на последнее слово. Больной. Если уж ты вошел в его кабинет, то ты, несомненно, больной. Больной на всю голову. Ну что ж, господа хорошие, - решил Данька, - сейчас вы у меня получите по полной. Прошел дальше в комнату, присел на стул возле стола, взял в руки карандаш. Вертит его. Славка поднялся, подошел к столу и запустил руку в вазу с конфетами. Выбрал несколько штук и вернулся на свое место. Как прежде развалился на диване, развернул фантик одной из конфет и засунул ее в рот.