Разговор не затянулся. Ричарду до тошноты надоели светские любезности, а пираты болтать попусту не привыкли. И тот и другие разговаривали только о деле. Кроме того, морские разбойники — в большинстве своем итальянцы — с трудом понимали то, что говорил король Английский и переводил на местное наречие его капеллан, отец Ансельм. Священник был полиглотом, прекрасно знал и латынь, и итальянский, и английский, но на любом языке говорил с таким ужасающим французским акцентом, что понять его можно было с трудом.
Итальянцы решили, что умирать им ни к чему, и согласились помочь знаменитому государю. А за самую символическую плату капитан пиратского корабля вызвался скрытно провести английские корабли в любой уголок Адриатики… В Венецию? Нет-нет, рядом с Республикой лучше не появляться. С тех пор как тамошние долей забрали такую силу, у Венеции замечательный флот. Там пиратов не любят…
— Тогда можно в Градо — это не Венеция, это уже Верона.
— Верона в союзе с Республикой. Их корабли ходят вместе.
— Вот как? — Ричард задумался. — Что ж, пусть будет Истрийская марка. Сможете?
— С легкостью. Я же сказал — любой уголок Адриатики. Какой город?
Король Английский покосился на капитана своего корабля, который заодно служил здесь лоцманом. Капеллан бегом принес карты, и после долгого обсуждения решили, что берег между Капо д'Истрия и Паренцо подойдет как нельзя лучше.
Еще в Сирии, обдумывая возвращение на родину, Ричард впервые в жизни вспомнил о том, сколько у него врагов.
А врагов было много. Родившись знатным и сильным, Ричард не снисходил до слабостей окружающих, не старался избежать конфликтов и лишь теперь понял, что не так просто будет ему найти монарха, расположенного к нему по-дружески. На жалких четырех кораблях, к тому же здорово пострадавших от непогоды, нечего и думать добраться до Англии. Так или иначе, но придется приставать к берегу. Где? На Сицилии? Вряд ли Танкред де Лечче уже успел забыть, как качественно его ободрали англичане. Священная Римская империя? Там правит Генрих VI, отпрыск Фридриха Барбароссы, женатый на Констанции Гвискар. Он до сих пор глотку Ричарду готов перегрызть, что не сумел получить наследство своей жены — королевство Двух Сицилии. Он помогать не станет.
Франция? Там люди Филиппа-Августа. Кроме того, там Раймон Тулузский, с которым у короля Англии вышла ссора в последние дни сирийской войны. И повод-то пустяковый, но граф ударился в амбиции, стал чего-то требовать — словом, вел себя неподобающе. Пришлось его осадить. А Раймон сразу вспомнил какие-то пустые ссоры, произошедшие в давние времена между старым графом и королем Генрихом, еще до похода на Восток, в Аквитании. Этим злопамятным графам и герцогам палец в рот не клади — мигом найдут, к чему прицепиться. Дело-то наверняка в том, что Раймон передумал получать Вель от Ричарда и решил получить его от Филиппа-Августа.
Вольному воля, они еще сквитаются.
Также отпадает и Арль, Южная Галлия, потому что в большинстве своем бароны Прованса не любили Ричарда — с тех пор, как его обвинили в убийстве Конрада де Монферра. Лишь теперь он вспомнил слова Монтгомери о том, что нехорошо, если его, властителя Англии, обвинят в этом. Да уж… Но, впрочем, уже поздно. Вся знать Европы в той или иной степени состоит в родстве, а в Провансе родичей Конрада особенно много, поскольку его отец оттуда родом.
А до Испании не добраться. Даже если и удалось бы — через Испанию не пройти. Это все равно что в одиночестве тащиться через Сирию.
В состав Священной Римской империи входила Австрия, довольно большое герцогство, где правил Леопольд. Вот уж кто не любил Ричарда, и надо признать, было за что… Плантагенсту быстро надоело считать.
Что же ему оставалось? Очевидно — пытаться пробраться по этим землям скрытно. Тем более теперь, когда от его флота осталось только четыре корабля, а отряд, который он мог сплотить вокруг себя, вовсе ничего не стоил.
И король Английский приказал своим людям отправиться в Англию на кораблях — как только он сам и несколько его слуг сойдут на Истрийский берег. Государю никто не противоречил — тот, кто мог бы встать на его пути, граф Эдмер Монтгомери, лежал в трюме на вонючей подстилке, едва дыша от боли в сломанных ребрах, и неизвестно было, выживет он или нет. Со своим сюзереном вызвались идти Балдуин Бэтюнский, Вильгельм Этангский, пара оруженосцев, капелланы Филипп и Ансельм, да еще несколько слуг, которых, впрочем, никто не спрашивал.
На берег сгрузили небогатый (сравнительно, конечно) скарб его величества, коней и провизию, после чего корабли развернулись и растаяли в голубоватой морской дымке.
А король отправился в глубь враждебной ему страны, стремясь пересечь границу и оказаться в другой, не менее враждебной стране… Впрочем, выбора у него не оставалось…
Глава 3
— Да, — протянула Серпиана, глядя в огонь. — Бревнышко почти прогорело, пламя угасало, колода рассыпалась углями, дающими устойчивый и сильный жар. Девушка пристроила в центр кострища котелок с остатками похлебки. — Только откуда ты это узнал?
— Из Франции в Тир прибыл гонец. Он был на одном из этих кораблей и, понятное дело, видел все сам. Я прочел его память.
— Ты уже многому научился… Еще год назад смотрел на меня растерянно, когда надо было мысли читать, а тут — память… А что еще ты узнал?
Дик пожал плечами:
— Только то, что король в плену. Гонец ведь и сам узнал об этом из третьих рук.
— И что ты собираешься делать? — спросила она опасливо.
Молодой рыцарь слегка улыбнулся:
— Я буду выручать из плена своего короля.