В трактире Ричарду понравилось. Это заведение при дороге было совсем маленьким — общий зал и комнатушка, предназначенная для случайного знатного или просто очень богатого путешественника. Там только и был соломенный тюфяк, но уставшему Ричарду и он показался удобным. Король заказал сразу несколько поросят, гусей и каплунов, даже не спрашивая, есть ли у хозяина припасы. Тот не стал спорить, но тут же махнул дочке — и она ускакала на неоседланной кобылке в соседнюю деревеньку. Вино трактирщик подал сразу же, надеясь, что упившиеся господа не вспомнят, сколько всего они разом назаказывали.
Расчет был верен: попробовав неббиоло, вальполичеллу и речиоте амароне, господа развеселились и с удовольствием поедали омлет, колбаски с перцем, лепешки с чесноком и оливками, пока на кухонном очаге поспевали поросята и гуси, нафаршированные яблоками и сливами нового урожая. Первая супруга трактирщика (или скорее уж не супруга, поскольку была не единственной) принесла фрукты, вторая подала миски, которых на постоялый двор было всего три, а третья, самая молодая, смуглая, стыдливо закрывая лицо грязной ладонью и передником, носила из подвала вино кувшин за кувшином. Судя по всему, у трактирщика дела шли на лад, раз уж он мог содержать и трех женщин, и всех детей от них.
Потом подали горячее мясо. Свита английского короля, с жадностью расхватывала куски поросят и гусей, и было уже неважно, граф или слуга, — кто дотянулся, тот и получал еду. Ричарду подали обед па отдельном блюде, и, глядя, как его люди отталкивают друг друга от яств, он смеялся. Почему бы и не посмеяться? Положение оберегало его от подобной толкотни, он мог наслаждаться своим мясом без спешки.
В первый же вечер король заплатил трактирному хозяину несколько золотых. На пяток подобных монет византийского образца — тяжелых, крупных номисм — можно было, наверное, купить целую деревню. Трактирщик кланялся, как китайский болванчик, и предлагал гостям разные лакомства, которые только мог изобрести.
Да Ричард, впрочем, и сам решил немного отдохнуть.
А через несколько дней на постоялый двор явился незнакомец. Он был при шпорах, верхом на малорослой итальянской лошадке — ухоженной, с подстриженной гривой, — и при длинном одноручном мече с красным камешком в рукояти. В трактире приезжий заказал себе мяса и самого слабенького вина, какое только было. Он внимательно присматривался к королю Ричарду и его свите, а потом заговорил на французском, причем не просто французском, а чистейшем нормандском наречии. От изумления король Английский даже забыл о том, что ему надо бы скрываться, и набросился на рыцаря с расспросами.
Тот рассказал, что звать его Рожер из Аржантона, что он и в самом деле нормандец, а здесь на службе у сеньора Градиски и сейчас едет в Горицу с посланием. Что ж, для того времени ситуация была самой обычной. Рыцарь, не способный выжать из своей жалкой деревеньки достаточно податей, чтобы наесться, напиться и одеться (в особенности если он был шестым сыном после семи дочерей), вынужден был искать себе пропитание где-нибудь еще. А что он умел, кроме как воевать? Ничего. Так что ему приходилось наниматься на службу к любому знатному и богатому сеньору, который мог оплатить удовольствие иметь под рукой десяток рыцарей в придачу к личной гвардии наемников. Нормандец, видимо, искал себе хозяина побогаче, вот его и занесло в Северную Италию.
Он был уже немолод, годы походной жизни наложили свой отпечаток. Шрамы пятнали и руки, и щеку, и даже шею. Взгляд, привыкший пристально следить за противником и крестьянами, прячущими добро, был глубоким и проницательным. У него не было ни жены, ни детей, и всю страсть к жизни он перенес на войну. Удовлетворив любопытство собеседника, он сам начал задавать вопросы.
Сперва Ричард вспыхнул: что за дерзость, какой-то рыцарь смеет разговаривать с ним, королем, словно с равным! Но потом он вспомнил о своей роли (тем более что Рожер из Аржантона беседовал с ним уважительно, не так, как стал бы болтать с собратом или, скажем, с купцом, то есть простолюдином) и постарался отвечать на все вопросы охотно, как можно туманнее.
Желая сойти за торговца, но и оправдать прекрасное знание нормандского диалекта, он заявил, что родом из Алансона, городка на границе Нормандии, Перша и Мана, но рыцаря оказалось не так легко провести. Он, как выяснилось, прежде погулял по просторам родной страны, прекрасно знал эти края и потому стал расспрашивать мнимого Гуго о подробностях. Ричард с ужасом понял, что ничего толкового ответить не может. В Алансоне, хоть это и его земля, он никогда не был, не представлял себе, как выглядит этот городок, даже с окрестностями был знаком мало. И сказать ему было нечего.
А Рожер все следил — пристально, внимательно — за каждым изменением лица собеседника, и надо было хоть как-то делать хорошую мину при плохой игре.
Король принужденно рассмеялся:
— Ну хорошо. Отдаю должное твоей проницательности, рыцарь. Признаюсь. Да, я не купец и не из Алансона. Я не Гуго. Я — Ричард Плантагенет.