Робби Дуглас, племянник сэра Уильяма, был облачен в кольчугу и салад и вооружен мечом и щитом. Робби только что сообщил дяде, что Джейми Дуглас, его старший брат, убит, скорее всего — слугой монаха-доминиканца. А может быть, и самим священником. Во всяком случае, если и не самим, то, надо думать, по его приказу. Робби Дуглас, двадцатилетний парнишка, оплакивал брата и искренне недоумевал по поводу того, что подобное преступление мог совершить священник.
— У тебя странное представление о священниках, мой мальчик, — сказал на это сэр Уильям. — Большинство священнослужителей — слабые люди, но власть Господа делает их опасными. Я благодарен Богу, что ни один из Дугласов никогда не надевал облачения клирика. Для этого мы слишком порядочны.
— Дядя, — спросил Робби Дуглас, — а когда мы разделаемся с англичанами, ты позволишь мне отправиться на поиски этого священника?
Сэр Уильям улыбнулся. Не будучи чересчур набожным, он придерживался одного убеждения, которое считал священным: убийство родича не должно остаться неотомщенным. Робби же, по его мнению, был человеком, способным осуществить справедливое возмездие как должно. Сэр Уильям гордился сыном своей младшей сестры — крепким, симпатичным малым, храбрым, решительным и искренним.
— Мы поговорим об этом вечером, — пообещал он племяннику, — но до тех пор, Робби, держись поближе ко мне.
— Хорошо, дядя.
— Даст Бог, мы сегодня убьем немало англичан, — сказал сэр Уильям и повел юношу к королю, получить благословение придворных капелланов.
Сэр Дуглас, как и большинство шотландских рыцарей, танов и вождей кланов, был в кольчуге, а вот король обрядился в новомодные французские доспехи из сплошных стальных пластин. К северу от английской границы подобное снаряжение было редкостью, и дикие горцы в изумлении разинули рты, впервые в жизни увидев, как блики солнца играют на движущейся фигуре короля, с головы до ног закованного в сталь.
Видимо, молодой монарх тоже был в восторге от собственных лат, ибо он снял сюрко и прохаживался, восхищаясь собой и принимая дань восхищения от своих лордов, явившихся получить благословение и предложить советы. Граф Морей, которого сэр Уильям считал пустословом, хотел сражаться верхом, и король явно чувствовал искушение согласиться. Его отец, великий Роберт Брюс, победил англичан при Бэннокбирне, причем не просто победил, а разгромил наголову, силами своих рыцарей, и теперь его наследник намеревался сделать то же самое. Цвет Шотландии опрокинул тогда знать Англии, и Давид мечтал о столь же блистательной победе. Он хотел мчаться, как ветер, хотел увидеть вражью кровь под копытами скакуна, он грезил подвигами, которые прославят его имя по всему христианскому миру, а потому его взгляд любовно скользнул сейчас по прислоненному к ветке вяза копью, раскрашенному желтыми и красными полосами.
Сэр Уильям заметил, куда смотрит король.
— У англичан лучники, — лаконично напомнил он.
— Лучники были и при Бэннокбирне, — настаивал граф Морей.
— Были, но если тогдашние командиры не знали толком, как их использовать, это еще не значит, что англичане не поумнели и по сию пору.
— И сколько у них может быть лучников? — осведомился граф. — Говорят, что тысячи лучников находятся во Франции, сотни в Бретани, столько же в Гаскони. Много ли их может быть здесь?
— Достаточно, — отрывисто буркнул сэр Уильям, не потрудившись даже скрыть презрение, которое он испытывал к Джону Рэндольфу, третьему графу Морею. В военных делах граф был искушен ничуть не менее сэра Уильяма, но его угораздило провести в английском плену столько времени, что ненависть и жажда мести начисто лишали его рассудительности.
Король, по молодости, неопытности и пылкости натуры, был бы рад поддержать своего друга Морея, но прочие лорды явно одобряли Дугласа, который, хоть и не обладал громким титулом и не занимал высокий пост, был одним из лучших командиров шотландской армии. Поняв, что проигрывает спор, граф Морей выступил с другим предложением — атаковать как можно скорее.