– Когда призовая команда начала осматривать каюты, я приказала мальчикам убрать оружие. Это не наша война. Мы представители нейтральной страны. Тем более путешествуем. Нас вполне устраивал и итальянский порт. Но вломившиеся в каюту первого класса англичане обделались от ужаса при виде моих молодцов. А они всего-то спокойно стояли напротив двери, положив руки на рукояти револьверов. Юра уже хотел было сказать, что здесь находятся представители Российского царства, и попросить их покинуть помещение. Вот тут-то один из англичан со страху выстрелил в него и попал, шельма, точно в сердце. Сережа успел пристрелить только троих. А я не успела сделать ничего. Разве что спрятала себе за спину Катеньку. У меня даже револьвер был не пойми где. С-сволочи!
Борис прекрасно сознавал, что девушку попросту прорвало. Ей нужно было выговориться, чтобы спустить пар. Не окажись на борту его, она бы все одно это сделала. Чуть в иной форме, так как Катя и без того все видела. Но непременно.
– А потом появился капитан и представил все как вооруженное нападение на его людей. Что автоматически переводит вас в разряд военнопленных, – дополнил ее рассказ Измайлов.
– Именно, Борис.
– Но как так случилось, что у ваших молодцов не оказалось в запасе возрождения? Уж до пятой-то ступени вам их довести было несложно. Кхм. Простите, – поняв, что задает бестактный вопрос, произнес Борис.
– Увы. Но однажды они уже успели потерять свои жизни. Я же смогла довести их только до восьмой ступени. Это не так просто, знаете ли.
– Еще раз простите, это просто вырвалось.
– Борис, а ведь вы не производите впечатления обычного матроса. Ваша речь выдает в вас образованного человека.
– Увы, Елизавета Петровна, это всего лишь из-за множества прочтенных мною книг. Но я работаю над тем, чтобы получить высшее образование.
– Хм. Вы не бравируете. Похвально. Искренне желаю вам успеха.
– Вы-то как оказались на борту пирата? – не удержалась от вопроса Катя.
– Капера, Екатерина Георгиевна, – решил он непременно обозначить этот момент.
– И все же?
– Я завербовался на русский пароход. Но в одном из британских портов меня опоили французы, которым потребовался кочегар. Когда капер взял нас на абордаж, мне предложили место в команде. Это общество не лучше прежнего, но лаймы меня хотя бы не опаивали. По окончании контракта я собирался вернуться в Россию, и если посчастливится – на прежний корабль, служба на котором меня полностью устраивала, а офицеры отлично знают свое дело и готовы делиться знаниями. Вот, собственно, и все.
– А ведь с вашей стороны, Борис, было полным безрассудством бросаться нас спасать. Во всяком случае, вот так, без предварительной договоренности, – произнесла Москаленко.
– К сожалению, я это понял, уже когда спускался на веревке к вашему окну, – вынужден был согласиться он.
– Ваше счастье, что мы с вами думали в одном ключе и сами собирались бежать. Так уж совпало, – хмыкнула Елизавета Петровна.
– Вообще-то ваш план был ничуть не лучше. На юте находился часовой.
– У меня была весьма бурная молодость, Борис. Уверяю, я бы отправила его на небеса ничуть не хуже вас.
– Я его не убил. Только оглушил и связал, – покачав головой, возразил он.
– Да? Ну, значит, ему повезло, – как-то уж совсем легковесно отозвалась она.
Под парами шли еще четыре часа. После чего Москаленко приказала гасить топку и ставить мачту. Воды и топлива оставалась едва ли половина от запаса, так что их следовало поберечь на всякий непредвиденный случай. Мало ли как оно все обернется.
На этот же случай Борис самым тщательным образом осмотрел доставшуюся ему винтовку и имеющиеся боеприпасы. Ровно тридцать патронов. Судя по его прошлому опыту, не так чтобы и много. Скорее уж мало.
С аварийным запасом оказалось не столь радужно, как хотелось бы. Анкерок[5] катера был заполнен под пробку и вода в нем была не тухлая, что не могло не радовать. Неприкосновенный же запас серьезно пострадал. Как видно, кто-то из команды повадился подъедать припасы, а потому продовольствия сохранилась едва ли треть от положенного. Конечно, их не десяток, а только трое, но хорошего все одно мало.