– И не надоело тебе, Гришка, ерундой маяться? – покачав головой и пыхнув табачным дымом, спросил дюжий высокий мужик.
Час ранний. Только шесть утра. На верфь ему к семи. Так что время есть и для первой утренней самокрутки, и для плотного завтрака, и для короткого разговора со старшим сыном.
– Здорово, батя.
– И тебе не хворать, сынок, – ухмыльнувшись, прищурился отец.
– Сколько уж о том говорено, батя. После посвящения Сила, Ловкость да Выносливость будут капать в год по чайной ложке.
– Так и я тебе говорил. Иные эвон очки за ступени вкладывают, и ничего, на жизнь не жалуются, – с хитрецой произнес Иван.
– Батя, ну чего ты опять?
– Ладно, умник. Ты лучше худобу не забудь обиходить.
– Все сделаю как всегда, – расстегивая на себе увесистую парусиновую жилетку, заверил Григорий.
Одежка соскользнула с плеч и повисла на гвозде, вбитом в стену с солнечной стороны, дабы просохнуть. Ее подросток сшил сам, своими руками, как, впрочем, и остальной инвентарь. Приделал карманов, которые набил песком. Так что весу в ней две трети пуда будет.
– Родителей-то не забудешь, когда в люди выбьешься? – все с тем же прищуром поинтересовался отец.
– Нешто в себе сомневаешься, а, бать?
– Чего это?
– Ну так твоего же воспитания. Коли родителей и отчий дом позабуду, знать, плохо ты мне в голову науку вкладывал.
– Эво-он ты куда загнул. А ну как ремня?
– Поздно уж ремня-то, батя.
– А в морду?
– Это, конечно, можешь. Если догонишь! – весело осклабился парень.
– Научился, стало быть, бегать?
– Научился.
– Ну и пусть тебя, – отмахнулся родитель и пошел в дом, благо жена уже звала к столу.
Поначалу Иван счел потуги сына блажью. Никто и никогда так не делал. Нет, оно понятно, ухватки там разные, драки стенка на стенку, карабканья на деревья и вообще на все, куда только можно залезть. Опять же футбол, столь любимый пацанами. Но Григорий и вовсе уж серьезно к этому делу подошел. Причем себя не жалеючи.
Когда сын попросил, Топилин раздобыл ему пару ломов. Помог соорудить перекладину. Выменял у рыбаков добрый кусок парусины, из которого сын пошил всякой всячины. Затейник, каких мало. Взять ту же жилетку с песком. Гришка постепенно ее вес увеличивал, так ведь она у него уже третья. Две другие так на нем и сопрели да изодрались.
Правда, парень получался справный и весь ладный такой. Да ловкий, шельма. Сам-то не говорит, но разговоры окрест ходят о том, что в кулачных сшибках с другими слободками он из первых будет. А школу так и вовсе уж год держит в ежовых рукавицах. Но при этом не лиходействует, все делает по совести.
Опять же, Господь, он, конечно, может одарить милостью своей. Кто бы спорил. Но ведь недаром же говорится: на Бога надейся, а сам не плошай. Кто знает, возможно, и зря сынок надрывается. Но не лежебока какой и цель в жизни имеет. А как такому не потрафить? Глядишь, и выбьется в люди. Не то что батя его, не сумевший на флоте подняться выше кочегара. А как сошел на берег, так далее молотобойца не продвинулся. Целый день на верфи садит молотом по раскаленным заклепкам. Вот и все достижение. Ну, разве что еще пятеро здоровых и румяных деток. Тоже немало, если подумать. Их ведь прокормить да выучить нужно. И они с супругой с этим справляются, да получше кого другого.
Покончив с тренировкой, Григорий пошел управляться в коровник. После него еще сажок, а там и к соседке. Вдова Любава. Паренек сам вызвался ей помогать. Это он так Выносливость прокачивал. Тяжко, не без того. Но, как уже говорилось, глупо платить высокую цену за то, что можно взять, всего лишь слив бочку пота. Ну две. Халява…
Случилось это четыре года назад. Как, почему и что вокруг вообще творится, Рудаков Борис Петрович, пятидесяти лет от роду, понятия не имел. Последнее, что он помнил из своей прошлой жизни, – это себя на заднем сиденье представительского «мерседеса», проломившего ограждение путепровода, и стремительно надвигающийся на него асфальт.
Бог весть, может, он сейчас лежит в коме и все происходящее – всего лишь видение, сон или бред. А быть может, он прошел через перерождение, оказавшись в теле десятилетнего ребенка, которого едва вытянули с того света. Отец и мать тогда не только весь свой свободный опыт слили, но и запасы избыточного под ноль вывели. Но первенца все же вытащили.
Хорошо хоть за год обучения уж уплачено было, а не то пришлось бы в кабалу идти, потому как всяк обязан дитя в школу отдать и до посвящения оплачивать его учебу. Это уж потом, если Разумность позволит, за обучение может заводчик или фабрикант заплатить. Школа же только на родителях. И отказаться от обучения ребенка не получится. Закон строг и суров. Придется в долги влезать. А не сумеешь в срок расплатиться – так и в кабалу.