Как бы то ни было - мы прибыли и началась оседлая жизнь. Потянулись дни, наполненные заботами, учебой и привыканием. Я потихоньку привыкала жить индейской жизнью, их слова все более осмысленно звучали для меня, я увидела, как рождается дружба между жеребенком и человеком. Из двух жеребят один-таки подошел, покинув мамкину защиту, и осторожно понюхал протянутую ладонь. Мамка, кстати, была общественной, отец - личным - может, потому так и потомство для себя определилось? Выбранный был мальчонкой лет тринадцати - шестнадцати, но никто не оспорил его право на лошадь ввиду его малолетства. Так принято. И я частенько наблюдала потом, как жеребенок, ровно привязанный, хвостиком волочился за хозяином, тыкаясь ему носом и требуя внимания. Он бы, мне даже казалось, и не кушал мамкино молочко, если бы хозяин рядом не стоял - это совершенно другая любовь, чем я наблюдала у своих домашних животинушек. Я стала полностью частью деревни - так же работала, так же веселилась. Шушукалась в меру своих возросших способностей с девушками, рассказывая им свои секреты красоты и узнавая их, подтрунивали над мужчинами, что перед нами хвосты свои распушали, внимала старшим бабушкам и дедушкам, научившись бежать к ним за советом если сама не знала, что делать. Я влилась и в эту среду почти тихо и незаметно. Тут помню, как один человек в реальности все постоянно пытался меня обвинить, что я отношусь с небрежением к другим народам, на грани презрения. А у меня невольно выскакивает мысль - какое же тут может быть небрежение, откуда - если я бог знает где еще могу оказаться, с кем еще вот так пожить? Или - уже пожила - я ведь не знаю, какой сейчас год от рождества христова здесь? А ведь они становятся мне почти родными и любимыми. Мне так скорее легче стать полностью толерантной, чем небрежной на грани презрения... Правда, это не обьяснишь тому, кто так не жил -- каждый сам выпячивает свои заморочки.
Я стала очень часто выходить оттуда и так же часто ненадолго возвращаться, мне оказалось очень сложно удерживать внимание при все более просыпающейся душе девушки. Без меня она по-прежнему застывала, но и меня так покорно уже не вмещала. Я загрустила, понимая, что осталась тут совсем ненадолго и увядшие было краски повседневности снова заиграли. Я все чаще замечала на себе взгляд шамана и думала, что недалек тот день, когда он попросит меня покинуть тело, как я и обещала ему тогда на земле. И еще я видела глаза Кенайи - он тоже понимал, что я тут ненадолго - и он не знал, что ему чувствовать - понравится ему настоящая обитательница тела или он будет скучать именно по мне? С какого-то момента он стал задумчивым и грустным...
Прости-прощай, мой милый край
В первый раз занырнув в "туда" - я увидела пустоту. Пустоту, где не было ни света, ни ориентира, ни хоть чего-то привычного для человеческих чувств. Я научилась избегать этой пугающей меня пустоты, перепрыгивая сразу туда, куда мне нужно -- это было легко -- ведь тело, куда я прыгала, принадлежало мне, оно словно ниточкой было связано именно со мной. Но когда я закончила сказку и впервые вошла "туда", не имея желания создать собственное тело -- я снова очутилась в пустоте. Потом появилось тело, готовое меня принять и я подумала, что опять смогу избегать этого пугающе непривычного места. Но когда я, вынырнув впервые, захотела вернуться в то же тело -- меня ждало удивительное открытие -- я понятия не имела, куда мне двигаться. В темноте теперь мерцало множество искорок, которых раньше там не было -- и какая из них вела к моей индийской девушке, я понятия не имела. Эти искорки, как звездочки мерцали и переливались, перемигивались и гасли, вспыхивали и меняли цвет -- нежно-перламутрово-голубые, нежно-салатовые, желтые, оранжевые и красные, они сияли и манили. Словно я смотрела на небо безлунной ночью в поле. Мне стало интересно и я решила посмотреть поближе. Я двинулась вперед и поймала себя на мысли, что я будто плыву в воде -- та же плавность передвижения и никакой гравитации. Может, потому я с детства замечательно плаваю, что умение у меня это принадлежит тоже душе, а не телу? Я как пловец, мягко и плавно перемещалась в пространстве и достигла первой ко мне звездочки -- и заглянула глазами кого-то в мир -- на поле залитое солнечным светом. Шарахнувшись от неожиданности, я "переплыла" к другой зездочке -- и снова "увидела" - мчашийся по рельсам поезд. Это души -- дошло до меня. Я смотрю глазами людей, к чьим душам прикасаюсь. Я огляделась -- меня окружали мириады душ -- разных -- мерцающих и горящих ровным светом, разноцветных, близких и далеких. Хм-м-м, занятно. А я как выгляжу? Осмотреть себя не получилось. В тот раз я смотрела от первого лица. И так и не найдя свою индианку, ушла - оказалось, прошло больше часа времени -- а я там словно пять минут побывала -- но я всегда говорю, что со временем у меня проблемы. Когда я зашла "туда" второй раз -- все же до индианки я хочу добраться, я заметила, что полнее чувствую это место -- появилось какое-то чувство, которое хрен опишешь, нету в моем словаре для него описания, только пространство это стало мне ближе и понятней. И в это раз я словно смотрела, как в играх от третьего лица. Так вот, я была чем-то таким непонятной формы, перламутрово-черным и непонятным. Испугавшись, я решила сделаться человеком -- все же этот облик мне привычен. Получилось на удивление легко, только вот плавательные способности резко уменьшились -- аэродинамика у тела другая. Я хмыкнула и решила вернуться, как было -- я больше ценю скорость и легкость передвижения, чем четко определенный внешний вид. К тому же, перед кем мне тут красоваться? Снова я зависла в этой мерцающей звездами пустоте. Но теперь на меня напала мания исследования. Я решила получше узнать, что собой представляет то, где я нахожусь. Первое я узнала -- тут я могу иметь любой облик. Второе... М-м-м, вспомнив свои приключения с видом от первого лица и от третьего, я решила узнать - а круговую панорму я себе могу устроить? В тот же момент я увидела все и сразу. Это было так страшно, что я поспешно себе вернула направленное зрение. Все же так привычнее, да и понятнее, куда, в случае чего двигаться -- прямо. Поди угадай, где прямо, если видишь во все стороны. Хм-м-м, а какое по протяженности пространство отведено под этот "резервуар" душ? Я устремилась взглядом в одну сторону, в другую, по кругу и вглубь -- везде была бесконечность. Казалось, где-то здесь должно оно закончится -- уже давно не было видно ни одной души, но пространство словно тянулось за моим взглядом. Куда проникал взгляд -- образовывалось новое пространство, продолжением того, что уже имелось. Так, ясненько, с этим закончили. Я снова вернулась к душам -- там как-то поспокойнее, все же не одна, знаете ли. Я -- человек -- общественное существо, мне в компании спокойнее. Угум, если нет пространств, есть ли материя? Посмотрим. В окрестностях не было ничего, напоминающего материю, души не в счет, они немного не подходят под это определение. Вспомнив, как я измывалась над собственным телом, я решила создать материю -- и сделала кувшин глиняный. Это на самом деле просто -- берешь такие маленькие фигулевинки, которых вокруг дофигища -- может, это атомы, может, эти, как их, кварки, а, может, что и еще помельче -- и уплотняешь их концентрацию. Мне хотелось чего-то материального -- а у меня это явно ассоциируется с чем то земляным, ну а к гончарному делу я всегда была неравнодушна, вот и получила. Кувшин висел в моей руке прямо посреди ничего. Я оглянулась, ища, куда бы его положить, не нашла, вздохнула, представила, что, если я его отпущу, он вечно будет плыть в пространстве -- один, единственное материальное тело здесь, а вдруг кого, через многие миллиарды лет зашибет еще -- и развеяла. Материю создать несложно, если знать, ЧТО ты хочешь создавать. Я знаю, что такое материя. А как было здесь до этого знания? Что здесь вообще -- было? Кстати, если здесь нет пространства, может, здесь нет и времени? Посмотрим сначала... Вот между прочим, времени здесь действительно, нет -- потому что заглянув в одну душу, я увидела Колизей с гладиаторами, заглянув в другую -- старенький чадящий пароход, заглянув в третью -- высоченные многоэтажки, в четвертую -- дымящиеся руины... Я заглядывала во многие-многие окна и видела множество жизней -- души, здесь находящиеся, были сразу все -- от сотворения и ... и до меня. То и дело во мраке вспыхивала очередная звездочка или гасла та, что раньше светила. Заинтересовавшись, я подплыла к только что погасшей -- она была, но не светилась, она темным комочком висела в пространстве -- как черная жемчужина. Занятно -- то есть, раз появившись, уже душу не сотрешь? Расслабтесь, мы живем не один раз. Слушайте, а ведь есть у людей поговорка, что как только рождается человек, на небе загорается звезда. Это что, тот, кто это сказал, тута был? Э-э-эй, люди, вы где? Вокруг меня не было никого, кто мог бы услышать мои вопли. Ну что они все попрятались? Мне тут одной скучно... И грустно... И некому лапу пожать... А ведь, действительно, похоже на ночное небо... А если посмотреть, что здесь было до душ? Я видела, как одна за одной исчезают звездочки -- не гаснут, а именно исчезают, стираются. Пространство вокруг меня пустело и становилось все страшнее. В какой-то момент не осталось ни одной звезды -- я снова висела в пустом непонятно чем, где не было ориентиров, не было ощущений, не было чего-то, за что можно зацепиться хоть одним человеческим чувством. И мне стало так страшно и так одиноко, что я не смогла вынести этого. Я закричала от ужаса одиночества и пустоты. Я не хочу быть одна! Не хочу! Звездочка, вернись! Мой крик растворился в пустоте... И спустя мгновение, словно услышав и ответив на просьбу, посреди пустоты засияла звезда -- перламутрово-голубая, такая, как если смотреть из-подо льда на солнце глубоко-глубоко подо льдом, яркая, невероятно теплая и родная. Душа. Уф, меня отпустило. Теперь я была не одна и страшно мне не было. Она сияла, как бриллиант, щедро раскидывая свои лучи в полнейшем мраке. Завороженная ее сиянием я подплыла ближе. Такая теплая, такая родная -- я нежно обняла ее, благодаря, что она есть. Счастье-то какое, она ЕСТЬ!!! Уф, нет, в самом деле, попустило... Это вам не на дне марианской впадины оказаться -- там хоть бактерии есть... Я отплыла подальше и снова увидела, как пространство заполняется звездами. Я снова была окружена людьми. Не-е-е, больше я такие эксперименты не проводун. Страшно. Так, я хотела найти мою индианку. Метнулась в одну сторону, в другую -- душ дофигища, а именно ее -- не видать. М-м-м, чем отличается душа? Наверное, именем. Ведь только то, чему дали определение -- может полноценно быть. Имени самой индианки я не знала, зато я знала, как назвала ее для себя. И я позвала в пространство - "Ранита". Раз позвала, другой. Отклик был, но настолько слабый, что уловить, откуда он, не представлялось возможным. Я слишком недолго называлась Ранитой, чтобы знать это тело. А найти-то охота! Тогда я закрыла глаза и сделала то, что делаю крайне редко -- я положилась не на логику и умения, а на чувства. И меня медленно понесло куда-то с закрытыми глазами...