Гербер не испытывал никаких симпатий к коммунизму, но в ходе процесса в Нюрнберге понял, что Советский Союз пострадал более всех других стран, подвергшихся нападению. И вот не успела закончиться вторая мировая война, как на политическом горизонте появился призрак новой войны.
По сообщениям прессы из Нюрнберга можно было заметить, какое впечатление на определенные круги произвела поджигательская речь Черчилля. Подсудимые вздохнули с облегчением, они надеялись, что трения между державами-победительницами перенесутся и на военный трибунал. Многие из них своими затянутыми объяснениями и маневрами, уводящими обвинение в сторону, пытались выиграть время, чтобы дождаться перерыва в заседаниях трибунала и даже прекращения процесса в целом.
Военные представители западных союзных держав самого высокого ранга открыто становились на сторону своих немецких коллег. Адмирал Нимиц, командующий Тихоокеанским флотом США, письменно подтвердил в своем свидетельском показании высказывания Деница, что подводные лодки США в случае необходимости стали бы вести торговую войну против Японии по тем же самым канонам, что и гитлеровский военно-морской флот. Это хотя и не полностью соответствовало действительности, однако Нимиц способствовал тому, что обвинение против Деница по этому важнейшему пункту было провалено.
Подобные высказывания лил воду на мельницу подсудимых. Разве Эйзенхауэр не отдавал приказа убивать как можно больше немецких солдат? Жестокость солдат союзных армий, бомбардировки открытых городов, даже скудная выдача угля для отопления бараков и нехватка зубной пасты годились для того, чтобы доказать неменьшую вину союзного командования.
Люди, смотревшие далеко вперед, с озабоченностью замечали, как разрыв между Западом и Востоком все больше увеличивался.
— Одна только надежда, что процесс скоро закончится, — сказал Рольф Ульберт. — Коалиция против нацизма, по всей видимости, сейчас существует только в нюрнбергском зале судебных заседаний. Сколь долго она продержится, никто не знает.
Другие последствия фултонской речи были более радостными. Обращение с пленными намного улучшилось: издевательства прекратились, рацион питания увеличился. Наверное, высокопоставленные англичане видели в немецких пленных своих завтрашних союзников.
В лагере произошли перемены. Новый комендант, майор, был страстным любителем спорта. Поэтому его подчиненные тоже должны были заниматься спортом. Каждый блок выставил полную футбольную команду. Майор учредил даже кубок, за который команды должны были бороться в несколько туров по очкам.
Пропагандировался бокс. Лагерный фюрер Мюллер, обладавший большим опытом в этом виде спорта, начал проводить тренировки. Где-то раздобыли боксерский ринг. Чтобы спортсмены могли выдержать тренировочную нагрузку, им полагалось усиленное питание. Многие молодые парни записывались в боксерскую секцию только затем, чтобы побольше поесть. Это дополнительное питание, однако, выделялось за счет рациона других пленных, поэтому увлечение боксом приходилось ограничивать.
Проведению первых соревнований по боксу предшествовала большая реклама. Новый комендант занял со своим штабом первый ряд у самого ринга. Соревнования имели полный аншлаг. Хоть какое-то развлечение! Кроме того, представители разных блоков наконец-то могли сесть рядом и довольно легко совершать различные обменные операции.
Хитроумный Зайдель сразу же оценил эту прекрасную возможность. Быстрым шагом он прочесал все ряды.
— У тебя нет ничего для обмена? — спросил он у Гербера.
Тот непонимающе уставился на Зайделя.
— А что, собственно, я могу обменять?
После такого заявления Зайдель потерял к нему всякий интерес.
Несмотря на дополнительное питание, не нашлось даже двух боксеров, которые могли бы выступать в тяжелой весовой категории. Мюллер произнес оптимистическую речь по поводу церемонии открытия соревнований и пообещал к следующему разу выставить на ринг двух тяжеловесов или по крайней мере одного, которого он поколотит сам.
Бои проводились в перчатках весом в шесть унций. О зубных прокладках и других защитных средствах не было и речи. Уже в первом бою завязалась дикая драка. Один из боксеров, которому крепко досталось, хотел было прекратить бой после двух раундов. В зале поднялся недовольный свист. И бой продолжался. После мощного крюка на помосте остались два коренных зуба, а их обладатель лежал в нокдауне. Мюллер, выступавший в качестве судьи на ринге, мог бы спокойно считать и до пятидесяти. Изрядно побитого боксера отправили в госпиталь.
В футболе на самом верху таблицы вскоре оказалась команда работников кухни. Они питались лучше всех, и ни одна другая команда не могла превзойти их в силе удара. Их лучший нападающий получил прозвище Галифакс — по названию широко известного четырехмоторного бомбардировщика королевских военно-воздушных сил. Когда Галифакс бил по воротам, никакие искусные приемы легковесных вратарей не помогали.
Поначалу в лагерь поступали только английские газеты. Тот, кто более или менее владел английским языком, переводил своим товарищам отдельные статьи, а подчас одни заголовки. Пестрая мешанина из политики и спорта, банковских ограблений и светской болтовни, мод и мировой торговли, кокеток и хулиганов. Читатель сам выбирал себе чтиво по вкусу. Газеты читали или просто перелистывали, а затем использовали, как и всякую другую бумагу, по прямому назначению.
Весной 1946 года в лагере появились первые немецкие газеты — из английской зоны оккупации с лицензионной отметкой английской военной администрации. То, что в них писалось о международной политике, было разжиженным вариантом сообщений английской прессы. О Палестине, где шли тяжелые бои, о восстаниях в английской и французской колониях и других нежелательных для оккупантов темах в них не было ни единого слова.
В одной из таких газет была напечатана сенсационная, во всяком случае для Гербера, статья. В ней описывался процесс в Гамбурге. Главный свидетель обвинения, некий Иоахим Хансен, дезертировал в августе 1944 года с военного корабля, стоявшего в одном из французских портов, и перешел на сторону движения Сопротивления. До мая 1945 года он принимал участие в осаде бискайского порта Лориан, затем после бесчисленных приключений возвратился в родной город.
Этот молодой человек играл в политической жизни ганзейского города важную роль. Им были вскрыты спекуляции членов городского управления, в результате чего один из сенаторов подал в отставку. Оккупационные власти пытались утихомирить Хансена. Как бывший военнослужащий вермахта, он не имел оформленных по всем правилам документов, дававших ему право на возвращение домой, поскольку он не прошел через лагерь для военнопленных. Поэтому, как утверждали оккупанты, у него не было никакого права на пребывание и жительство в ганзейском городе Гамбурге. Его следовало отправить назад, к французам!
Таким образом, в праве пребывания в родном Гамбурге ему было отказано. Некоторые газеты расценили этот факт как аморальный. Почему коренной житель Гамбурга не может проживать в городе? Для чего бойцу движения Сопротивления необходимо пройти через лагерь военнопленных?
Дело было прекращено, к большому неудовольствию отцов города. Хансен после долгих мытарств получил разрешение на проживание в городе, и то только потому, что не дай бог какой-нибудь депутат от коммунистической партии в нижней палате английского парламента сможет задать нежелательный вопрос высокочтимому министру по делам Германии, члену кабинета его королевского величества.
Хансен остался верен своим убеждениям. Он боролся против нацистов и теперь. Ничего другого от него Гербер и не ожидал.
В соответствии с указаниями из Лондона в лагере должна была начаться работа по демократизации. Все желающие могли подавать предложения как в устной, так и в письменной форме. Однако начало демократизации оказалось неудачным. Едва для этих целей освободили доску объявлений, как на ней тотчас же появилось обращение, обрамленное бело-голубой рамкой. Оно начиналось призывом «земляки» и заканчивалось анонимной подписью «ваш баварский товарищ».
В тексте, написанном примитивным языком, Гитлер был назван поганым пруссаком, опиравшимся на юнкеров, проживавших восточнее Эльбы. К власти он-де пришел в Берлине, что же касается Баварии, то там никаких нацистов никогда и не было. Поэтому она имела право — а в нынешних условиях просто обязана — отделиться от остальной Германии. Государственную форму правления она установит сама, и, если баварцы выскажутся за монархию, в частности за древнейший род Виттельсбахов, оккупационным властям до этого нет никакого дела. Теперь, когда военнопленные австрийцы были собраны в отдельных лагерях, ни в чем не повинные баварцы могут потребовать того же. Для начала их можно было бы собрать в отдельном блоке. Для того же, чтобы легче опознать друг друга, всем баварцам, урожденным баварцам, так как беженцы и приезжие в их число не входят, предлагалось нашить на рукав бело-голубую полоску, размер и форма которой приводились в обращении.