Можно только удивляться тому, что, по заветам византийских монахов, мытье с обнажением тела считалось грехом. Слава Богу, этот неразумный для северной страны посыл русским православием не был принят, и вековые обычаи мыться в бане с веником не только держатся, но и укрепляются, несмотря на греческие проклятия.
Время пролетало в каждодневных хлопотах: труд до седьмого пота и молитвы, молитвы и снова труд. На трапезу уходили считанные минуты. Отдохновение? О нем и не думали - приближалась зима!
С Божьей помощью успели насушить грибов, изрядно навялить рыбы, собрать брусники, клюквы, набить орехов. Потом, уже по снегу, заготовили дрова, построили для трех лошадей и четырех коров, купленных у усть-ордынских бурятов, бревенчатый сарай. И даже соорудили из врытых стоймя в землю и заостренных сверху бревен ограду. Получился настоящий скит.
Однако наипервейшим делом поселян всегда было: служить Господу и угождать Господу. Служить и угождать не словами, а делами, ибо в Соборном Послании святого Апостола Иакова сказано: “Вера без дела мертва есть”.
Зима явилась в одну ночь. Вчера еще было довольно тепло, сухо шелестели опавшие листья, и - на тебе! - за ночь тайга и горы покрылись белым глубоким саваном, загнавшим в теплые норы и дупла все живое.
Через пару недель ударил лютый мороз. Лед на речушке от вцепившейся стужи трескался, а ненадолго выглядывавшее солнце, еле пробиваясь сквозь изморозь, не согревало.
Первая зимовка на новом месте протекала тяжко. Хлеба не хватило даже на просфоры. Маловато заготовили и сена для скотины: зима оказалась длиннее и студенее, чем предполагали. К весне люди стали страдать и от нехватки соли. Слава Богу, хоть дров было с избытком.
После крещенских морозов не выпадало и пары дней без пурги. Двери в домах пришлось перевесить с тем, чтобы они отворялись внутрь избы. Не то за ночь так наметало, что их заваливало почти до самого верха. Во время метелей ветер гнал снег с гор, заметая сугробами все, что еще возвышалось над белым покровом. Скитники, попервости пытавшиеся днем прокапывать между домами траншеи, со временем бросили это бессмысленное занятие и стали ходить за дровами и к сараю покормить коров и лошадей чуть ли не по крышам.
Спасла поселенцев охота. На лосей и зайцев в основном. Свежатина с лихвой покрывала нехватку других продуктов. Так, благодаря терпеливости, усердному труду и приобретенному в пути опыту, студеную снежную пору пережили все же без потерь.
Весна! Ее живительный натиск разбудил ручьи. Оттаявшая земля источала густой дух прелых листьев. На ветвях набухали смолистые почки. Вербы у реки покрылись нежным, желто-серым пухом. Молодая травка, с трудом пробивая сплошную коросту прошлогодней листвы, торчала изумрудной щетиной, особенно яркой среди белых наледей. Над разлившейся речкой и старицах буйствовали на утренней и вечерней зорьках перелетные птицы. Треск крыльев, свистящий шум прилетающих и улетающих стай, плеск воды заполняли на это время воздух. После многомесячной тишины и спячки это было подобно извержению жизненной страсти.
Новоселы радовались, как дети, весне, первой травке и сочным побегам дикого чеснока, желтеньким цветкам мать-и-мачехи, расцветшим на южных склонах распадков, обилию птиц. Еще бы: только что закончился строгий пост, и они все основательно исхудали. К счастью, охотник Игнатий разыскал глухариный ток и наладился промышлять, слетавшихся на любовные утехи, грузных, краснобровых таежных красавцев. Для их поимки он соорудил между кустами невысокие загородки с воротцами и настораживал ловушки. При охоте же на оленей и коз его выручала старая добрая кремневка.
За лето внутри скитской ограды вырасло еще с десяток крепко рубленных изб, с широкими крылечками под навесом. В каждой избе три окна на лицо и по одному сбоку. Лицевые окна и карнизы убраны резными узорами. Их рисунок ни на одной избе не повторялся. Наученные горьким опытом прошедшей снежной зимы, поселенцы соорудили между всеми постройками крепкие крытые переходы.
Сами дома покоились на высоких подклетях. Неподалеку летники, амбары. У крайних изб торчали смотровые вышки. Посреди поселения красовалась часовня с иконостасом внутри и деревянным “билом”, подвешенным над крыльцом: для призыва на службу или сход. На задах устроили огородные грядки под капусту, лук да репу с редькой.
Приверженцы старых порядков обрели, наконец, желанное убежище.
За частоколом, опоясывавшим скит, еще с весны начали валить деревья, корчевали, вырубали толстые ползучие корни: очищали под пашню первые лоскуты “поля”. Потом каждый год его всем миром расширяли, защищая от набегов диких зверей лесными засеками.