Белая кувшинка, с крахмалистыми корневищами, здесь не росла, и для выпечки хлеба копали рогоз, заросли которого опоясывали все заводи: около двадцати фунтов ржи берегли на посев к весне. Нарезанные, высушенные, затем измельченные в ступе, корни рогоза давали питательную муку. Пух из его черных, как бы обгорелых, початков добавляли для тепла в подклад зипунов. Длинные листья тоже употребляли в дело: из них плели рогожи и легкие корзинки.
Первая зима, надолго поселившаяся в стынущей Впадине, прошла для скитников в тяжких трудах: наряду с будничными хлопотами с утра до вечера готовили лес для будущих построек. Материал для срубов подбирали бревно к бревну. Волочили их издалека, поскольку вокруг места, выбранного под скит, росли лишь громадные кедровые свечи в полтора-два обхвата. Иные так вымахали, что задерешь голову на вершину поглядеть - шапка валится. Вот и приходилось искать стволы потоньше на закраинах бора. Свалив подходящее дерево, одни обрубали сучья, другие шкурили, третьи по снегу веревками волочили розоватые стволы к скиту.
Зима в этих краях длинна, утомительна, а главное необычайно студена. Что бы не заморозить детей, землянки топили часто. Одна из них от огня, перекинувшегося с очага на обложенную сухостоинами стену, выгорела дотла. Слава Богу никто не погиб. Укутавшегося в уцелевшее тряпье Кирилла с супружницой и четырьмя детьми забрал жить к себе наставник: его землянка была самой просторной, с расчетом на проведение службы.
В ожидании тепла и Святой Пасхи скитники все чаще посматривали на оживающее солнце, сосульки, свисающие с крыш, прислушивались к повеселевшим голосам синиц. Наконец вокруг стволов крупных деревьев появились воронки. С каждым днем они углублялись и расширялись, обнажая лесную подстилку.
На березах из образовавшихся за зиму морозобоин начался “плач”. Под ближайшими к скиту березами расставили кадки. В них, особенно когда припекало, обильной струйкой бежал сладкий березовый сок. Все с удовольствием пили его, а женщины борясь с морщинами, даже умывались по несколько раз на дню.
Как только сошел снег, первым делом раскорчевали и засеяли небольшую делянку рожью. Свободный остаток пустили под огород: благо, что семян морквы и репы было вдоволь. А там и стройка закипела. Посреди двора воздвигли красивый молельный дом. Установили старинный иконостас, привезенный в одном из ольховых, кованных железом сундуков. В центре - икона Святой Троицы в серебряной ризе. Рядом поставили особо чтимую икону Семистрельной Божьей Матери, оберегавшей их общину от бед аж от самого Ветлужского монастыря.
Семейным дома рубили отдельные. Неженатым воздвигли просторный дом с украшением в виде конской головы на охлупе. Ладные избы ставили к ограде глухим задом, лицом с оконцами к центру - “круговое поселение” в традициях общинной жизни. Для братии дома рубили из кедра, а молельню и обитель наставника из спелых бревен лиственницы. Внутри жилищ такая свежесть - не надышишься.
Потолки из тесаных плах глиной промазали, а позднее, осенью, засыпали еще и толстым слоем сухой листвы. Венцы конопатили мхом. Оконца, с крепкими рамами, затягивали тайменьевыми пузырями. В передней половине изб клали из дикого камня большие печи. Рядом подвешивали к потолку оструганные жерди-перекладины для сушки одежды и обуви. А под потолком, за печью, устраивали полати - помост для сна.
В красном углу киот с образами, а под ним широкие лавки вдоль продолговатого стола. Над ними деревянные гвозди для одежды, домашней утвари, пучков травы; небольшие полки для хранения мелких предметов. Возле домов ледники, сушильные навесы: скитники давно приноровились под их защитой сушить рыбу и нарезанное тонкими ломтями мясо. Обнесли все это временной оградой.
После работ и служб по Часослову** скитники, следуя правилам Варлаамова устава, собирались в избе Маркела. Вели душеполезные беседы. Вслух читали священное писание, жития святых, пели духовные песни и псалмы во славу Господа, милостивого к ним каждодневно. Порой под настроение слушали игру на свирели доморощенного музыканта Онуфрия, заводили на голоса старинные песни. Их знатоками и непревзойденными исполнителями были Марфа и жена Онуфрия - Ксения. Остальные душевно подпевали им.
В пору обживания нового пристанища в мир не выбирались. Работы всем хватало.
Выделывали шкуры добытых зверей, сучили волокно и на самодельных станках ткали из него полотно, шили одежды; ладили всевозможную утварь; выращивали за короткое, но жаркое лето репу и рожь. Ржи, из-за нехватки пашен, сеяли, понемногу, больше для просфоры и для выпечки в дни двунадесятых праздников. Повседневно же использовали муку из корня рогоза.