- Ясен хрен.
- Но зачем ей нужен весь этот геморрой? Чтобы поморочить нам головы?
Шейн пожал плечами.
- Потому что это ее забавляет. Теперь спускайся с веранды, сучоныш. Она тоже держит меня на коротком поводке. Я уже рискую, тратя время на рассказ о том, как на самом деле обстоят дела. Пора сделать это. У нас осталось минут пять, прежде чем она снова будет мне звонить. В лучшем случае. Нам нужно успеть за это время. Но я тебя предупреждаю. Брось этот нож, пока не подошел ко мне.
Пита снова охватила дрожь. Он разжал ладонь, и нож со звоном упал на бетонные ступеньки веранды. На глаза снова навернулись слезы, и он вытер их, спустившись на дорожку, и затем ступив на траву. Он шмыгнул носом и упал перед Шейном на колени. Принятие последней и самой вопиющей фазы его продолжающегося унижения все же вызвало у него тошноту, но выхода из этого положения он не видел.
- Пит?
Пит поднял глаза, почувствовав себя немного озадаченно, когда увидел смущенного выражение лица Шейна.
- Да?
- Не можешь рассказать мне, какого хрена ты там делаешь?
Пит снова шмыгнул носом и вытер слезы.
- М-Мэри сказала, что я д-должен... должен позволить тебе... сделать со мной то, что ты захочешь.
На последних словах тон его голоса стал значительно выше, и из глаз хлынули горячие слезы.
Какое-то время Шейн только молчал.
Затем взорвался хохотом.
Это дикое, неконтролируемое веселье продолжалось столько времени, что Пит начал чувствовать легкое смущение. Шатаясь, Шейн отошел от него на несколько футов и положил руку на свой ходящий ходуном живот, продолжая гоготать. Пронаблюдав за этим почти целую минуту, Пит с трудом поднялся на ноги.
Слезы к тому времени высохли. Он вытер с лица остатки влаги и произнес:
- Не просветишь меня, что здесь смешного?
Шейн рассмеялся.
- Господи Иисусе, что, по-твоему, я собирался делать? Засунуть член тебе в глотку?
Пит залился краской от смущения.
- Ээ...
Шейн рассмеялся снова, на этот раз уже слабее.
- Попробую угадать. Она на что-то намекнула без какой-то конкретики, позволив твоему воображению доделать за нее все остальное. Чувак, это всего лишь очередная игра. И ты на нее клюнул, поскольку сейчас ведешь себя, как настоящая марионетка.
Лицо у него посуровело, и он внезапно бросился на Пита. Все произошло слишком быстро, чтобы тот смог убежать или как-то среагировать. Огромный кулак Шейна с сокрушительной силой ударил его в живот. Воздух вырвался у Пита из легких, и он на долю секунды оторвался от земли. Упав на спину, он издал горлом тонкий звук, когда его отбитые легкие попытались втянуть в себя воздух. Из центра тела будто расходились обжигающие лучи. Он никогда еще не испытывал столь сильной боли. Будучи всю свою жизнь объектом издевательств и поколачиваний со стороны разных задир, он никогда еще не получал так крепко. Он чувствовал себя калекой. Раздавленным калекой. Совершенно не способным ни встать, ни пошевелиться.
Шейн возвышался над ним. С этой точки обзора белый шар луны будто завис прямо над его вымазанной в крови физиономией. От этого соседства он выглядел еще более чудовищным, словно некая мстительная и кровожадная ночная тварь.
- Вот реальная причина, по которой она послала тебя сюда, сучоныш. Чтобы ты испытал настоящую боль. Только так ты поймешь, насколько хреново тебе может быть, если не будешь делать то, что она хочет. - Он повертел головой, жилы на шее вспучились. После чего он вздохнул, будто испытывая глубокую усталость. - К тому же я должен доставить сообщение. Инструкции для твоего следующего хода в игре.
Пит лишь прохрипел в ответ. В любой другой момент подобная боль захватила бы все его сознание. Места на какие-либо мысли просто не осталось бы. Но некая первобытная его часть отчаянно старалась сохранять бдительность, чтобы сосредоточиться на словах Шейна. От этого могла зависеть его жизнь.
Шейн прищурился, оценивая его способность к восприятию.
- Ты еще со мной? Надеюсь, что так. Потому что у меня почти не осталось времени. Знаешь те первую мертвую сучку, которую мы оставили тебе этим утром? Ту жаркую брюнетку? Мэри хочет, чтобы ты отнес ее в дом через улицу. Там есть подпол. Ты сможешь попасть туда через дверь в задней стенке стенного шкафа, который находится в коридоре. Ты засунешь мертвую сучку в подпол и вернешься домой. Потом позвонишь Мэри и отчитаешься. Она скажет тебе, что делать дальше.
Пит сделал очередной вдох, на этот раз тонкий звук, раздавшийся из горла, был гораздо слабее. Он смог сглотнуть и обрести голос, чтобы прохрипеть несколько слов.
- Там... есть... кто-то живой?
Шейн отвернулся от него, глядя в темноту обширного заднего двора.
- Нет.
Он не стал делиться дополнительными подробностями. И вместо этого убежал во тьму. Пит приподнялся на локте и увидел, что мужчина перелез через высокий забор в дальней части двора и спрыгнул в переулок.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Прошло значительное количество времени, прежде чем боль отступила настолько, что Пит смог подняться с земли. Пошатываясь, он направился обратно к дому. Он двигался, сгорбившись и прихрамывая. Каждый шаг вызывал в голове очередную вспышку боли. Когда он открыл сетчатую дверь и ввалился на кухню, лицо у него было красным и мокрым от пота. Сетчатая дверь захлопнулась у него за спиной, но внутреннюю он закрывать не стал. К тому же в данный момент закрытая дверь не обеспечивала какую-либо дополнительную безопасность. Люди, решившие полностью разрушить ему жизнь, могут войти и уйти когда угодно. Поэтому черт с ней. Каждое движение было пыткой. И в настоящее время физические усилия, требующиеся для того, чтобы повернуться и захлопнуть дверь, не попадали под категорию строго необходимых.
Продолжая горбиться, он выбрался с кухни в коридор. Дверь в ванную была любезно открыта. Хныча, он вошел в нее и заставил себя выпрямиться, чтобы открыть аптечный шкафчик над унитазом. В центре захламленной полки стоял пузырек "Тайленола". Сдвинув в сторону другие предметы, Пит схватил его трясущейся рукой, прижал к груди и, шатаясь, вернулся на кухню.
Продолжая прижимать к груди пузырек с таблетками, он прислонился к плите и дал себе несколько секунд, чтобы перевести дух. С каждый вдохом он продолжал ощущать покалывание, но оно уже было не таким сильным, а дыхание стало более регулярным. В первые секунды после удара вероятность того, что Шейн сломал ему пару ребер, вызывала у него серьезную озабоченность. Однако думая об этом, он испытывал относительную уверенность, что удар пришелся слишком низко для этого. Та невыносимая боль, которую он чувствовал, скорее всего, была следствием высокой силы удара.
Он открыл пузырек с таблетками и поставил его на плиту. Затем, морщась, шагнул к холодильнику, открыл дверцу и слегка нагнувшись, схватил из открытой коробки банку "Бада". Затем вернулся к плите, открыл холодную банку пива, поднес к губам и стал жадно пить. Тяжело вздохнув, снова прислонился к плите. Зубы стучали. Когда дрожь унялась, он вытряхнул из пузырька себе в рот несколько таблеток "Тайленола" и запил их очередным большим глотком пива. Постоял, прислонившись к плите еще несколько минут, допил оставшееся в банке пиво и подождал, когда боль начнет утихать. Нечто более сильное, чем "Тайленол" было бы предпочтительнее, но в доме у него не было опиоидов. Количество принятого им "Тайленола" втрое превышало рекомендуемую дозу. Оставалось надеяться, что это поможет.
Простояв еще минут десять, он вернулся к холодильнику и достал очередную банку пива. На этот раз открывать дверцу и наклоняться было уже не так больно. Боль по-прежнему была адской, но минимальный прогресс - лучше, чем вообще ничего. Перед тем, как закрыть дверцу, он решил взять всю коробку пива с собой в гостиную. Изначальной целью покупки пива было успокоить нервы, но теперь он надеялся, что потребленное количество поможет ему унять боль. Поставив коробку на плиту, он запоздало закрыл заднюю дверь.
Неся коробку в гостиную, он обнаружил, что его дыхание почти полностью нормализовалось. Лишь изредка появлялось легкое покалывание. Он радовался этому, пока не увидел то, что было оставлено на подушке кресла, пока он находился с Шейном на заднем воре. Еще один кровавый комок плоти. Мэри вошла в дом - очевидно, через переднюю дверь. Та была снова закрыта и заперта, Он заметил это краем глаза, когда осторожно обошел распростертое на полу тело мертвячки номер два.