– Какие ужасы вы мне рассказываете. То про убийцу, теперь вот про это. – возмутился Бибиков. – В том виноваты коммунальщики, или это простая случайность. Случайное стечение обстоятельств не может быть адом, так как ад это хорошо срежиссированное действо. Тех туда, этих сюда. У одних скрежет зубовный у других плач и огненные озера.
– Боюсь, вы ошибаетесь Бибиков. Кто в той трагедии виноват, никто не знает. Пишут, что водитель сам во всем виноват. Таков жизненный вердикт всему – сами виновны. – сказал Неверов, закуривая, отчего Бибиков несколько раз прокашлялся. – То, что люди мало зарабатывают – они сами виноваты. То, что дороги плохие, и то, почему мы стоим в пробке – ответ всегда тот же. Как и в ухудшении экологии и в испорченности нашей культуры. Да, вспыльчивая девочка знала, кого винить за украденное детство. У нас у всех много что украли, чего уже не воротишь. К примеру, хороший вкус. А как вы, Бибиков, относитесь к современной культуре?
– Имею смутное представление о современной культуре. Я, знаете ли, больше классические искусства уважаю. И я в отличие от вас нисколько не ощущаю себя обокраденным кем-то, у меня есть я сам и этого мне более чем достаточно.
– Вы, недальновидный Бибиков, нелогично мыслите. Так как сегодняшний день скоро станет завтрашним днем, а всё вчерашнее рано или поздно становится классическим. Таким образом, о восьмидесятых годах двадцатого столетия или о девяностых годах, вспоминают с ностальгией, в те года были свои собственные особые способы самовыражения. Вас же взгляд крайне утопичен.
– У вас складывается такое впечатление, оттого что я делаю акцент на всем хорошем и добром. И я не выуживаю из новостей, подобно вам, всяческие гадости. Всё об убийцах мне рассказываете, отчего боюсь даже вообразить, о ком будет вами поведано в дальнейшем.
– Ничего такого, только скажу вам, Бибиков, что вы просто-напросто боитесь жизни, с её страданиями и смертностью, потому-то и сторонитесь всего на ваш взгляд злого. Хорошие новости, конечно же, радуют, но тут же забываются, тогда, как трагедии укрепляются в человеке и служат тому напоминаем о его смертности, о его скоротечности земного бытия, выражаясь религиозным языком. Люди вообще ничтожны, малейший микроб может убить человека, что уж тут говорить о других опасностях. Да, Бибиков, человек смертен. Только вот рукописи не горят. Так что готовьте свои чистые листы бумаги, скоро вам придется замарать их чиновничьей нечистоплотностью. И кстати о них. А не боитесь ли вы находиться в обществе именитых людей?
Бибиков на минуту задумался, представил себе президента и других министров, коих видел когда-то по телевизору. Затем поделился с Неверовым своим умонастроением.
– Нисколько не страшусь встречи с ними. Стариков вообще не стоит бояться, они уже свое отжили и скоро уйдут на покой, поэтому их даже несколько жалко. К тому же по университетским делам мне знакомо общество профессоров и деканов. Кругом сплошная иерархия, которая мне противна. Она везде. Начиная с учебных заведений, церкви, полиции, армии, и кончая высшими структурами власти. Везде одно и то же безобразие. Начальники и подчиненные, слуги народа и рабы Божьи. Всё это было до них, но надеюсь в будущем всего этого раболепия, подчинения и послушания не будет существовать.
Автомобиль Неверова немного сдвинулся с места, однако тут же встал в прежнее медлительное положение.
– Только вы, Бибиков, при них такие кощунственные речи не произносите. Этот ваш анархизм противен государственным мужам, также как протестантизм для ортодоксального духовенства. Вы уважаемый, Бибиков, сами охотно подчиняетесь университетскому начальству, потому и нет у вас никакой свободы.
– Пока несвободен. – пробубнил Бибиков.
– Не забывайте, что скоро у вас состоится встреча с министром. Если, конечно, мы не опоздаем. – сказал Неверов озлобившись из-за всё никак не рассасывающейся пробки.
Услыхав недовольство в словах журналиста, Бибиков произнес.
– Я, к вашему сведению, всегда импровизирую. Да и что вы всё обращаетесь ко мне – уважаемый, уважаемый. Ведь вы по-настоящему меня нисколько не уважаете. Вы только смеетесь надо мной и везете меня скорей всего не к министру, а к какому-нибудь склочному рыжему депутату с ярко выраженным гомофобным синдромом. – высказав свою претензию, Бибиков несколько замялся, думая, что может быть слишком рьяно допытывается правды, однако через секунду уверенно вымолвил. – Признайтесь мне наконец, для чего я вам понадобился?