–Шутишь да? – злобно произнес Гнидов. – Всё, Бибиков, ты дошутился. Во всём твое морализаторство виновато. Я всё уже доложил ректору, не поленился. Рассказал ему о том, как ты с Неверовым якшаешься. Вот и поезжай к нему, дружку своему. Освобождай каморку.
– Вообще-то плата за проживание в университете вычитается из моей зарплаты. Да и какое тебе дело до нас с Неверовым. У него здесь сын учиться, если ты не знал.
– Это потому что на твою зарплату даже квартиру не снять, поэтому и живешь в чулане со швабрами.
– Так может быть я прилета сов жду. – пошутил Бибиков на неверовский манер, но Гнидов его шутку не понял.
– Какие еще такие совы?
Бибиков не стал тому ничего разъяснять, а вместо этого, отворил дверь ректорского кабинета и вошел. Сердитый ректор сидел в кресле за столом и теребил в руках шариковую ручку.
– Так, Бибиков. Ту надпись, что на двери моего кабинета, смыть немедленно! – рявкнул ректор. – И еще. Поговаривают, что ты общаешься с журналистом Неверовым. В этом, я тебе скажу, нет ничего плохого. Я тоже с ним пару раз беседовал насчет его сына. Вот только, я знаю, о чем с ним можно говорить, а о чем нельзя. Ты же, Бибиков, возьмешь, да и выдашь ему какую-нибудь проблему нашего университета. А Неверов возьми и напишет провокационную статью. Дескать, у нас тут образовались антипатриотические кружки и другие пацифистские сборища. Или среди наших студентов завелись почитатели оппозиционера Назольного. И кто будет в этом виноват? Ты, Бибиков будешь во всём виноват.
– Будто я виноват в том, что всё кругом разворовывается и что студенты не хотят жить в милитаристской стране. – ответил ректору Бибиков.
– Ты мне не дерзи, Бибиков. Ты, что совсем страха лишился? Сколько я тебя уже терплю? Пять лет! Целых пять лет ты живешь в университете благодаря мне. Так что, Бибиков прекращай всякие отношения с Неверовым и смой, наконец, эту пакостную надпись.
– Нужно ли смывать правду? Вот, в чем вопрос. – произнес дерзость Бибиков.
– Ты мне тут еще и философствовать смеешь! Ты не преподаватель, Бибиков. Ты всего лишь уборщик. Вот и занимайся своими прямыми обязанностями. Убирайся, Бибиков! – воскликнул ректор, теряя терпение.
– Это, в каком смысле? – спросил Бибиков, но по красному лицу ректора, он понял, что их разговор окончился, и вызванный на ковер, этот самый ковер может сворачивать.
Бибиков вернулся в свою каморку за чистящими средствами, но вместо того, чтобы искать их, улегся на кушетку и задумался.
“Нет, господа, ревнители чистоты кабинетов, но не чистоты совести. Не буду я смывать народную правду. Это вам, ворам, да убийцам, всё хочется историю переписать, хотите смыть правду, вместо нее хотите оставить только имена на дощечках. Ректор такой-то, награжден тем-то. Или президент такой-то, награжден тем-то и достиг того-то. Если законы ему мешают, что ж, перепишет. Придумает обнуление сроков. Обнуление истории. Вот только я тут причем? Не буду я правду смывать, даже под угрозой тюрьмы”. – но потом мысли Бибикова смягчились, ударившись об скалы реализма. – “Тогда меня уволят. И куда же я пойду? А впрочем, чего тут выбирать. Смою эту надпись, напишут другую”. И на том он успокоил свою мысль. А о доносе Гнидова он даже не стал думать. Ведь Гнидов считает, что Бибиков порочит их рабочий класс тем, что Бибиков полнейший трезвенник, да и разные книжки почитывает. От этого чтения умней не становится, но выделяется интеллектуальной любознательностью среди всего университетского обсуживающего персонала. Вот поэтому Гнидов и занимается мелкими пакостями, он всё хочет перевоспитать Бибикова, хочет сделать из него нормального человека. Нормальный человек из Бибикова ну никак не получается. А раз не выходит, то и делу конец, верней, Бибикову конец – таково тупое мыслительное трепыхание Гнидова, на которого и грех обижаться.
Бибиков вышел из своей каморки и посетил одну из здешних аудиторий. Там он хотел послушать лекцию профессора. С которым он хотел мысленно хорошенько поспорить, а после лекции заняться мытьем полов. И вот сегодня Бибиков приоткрыл дверь одной аудитории и услышал не старческий голос, но прислушался к довольно тихому голосу молодого докладчика. Этот храбрый юноша, определенно пацифист, своею речью призывал людей к миролюбию и рассказывал им о пацифизме. Сколь непривычно было Бибикову слушать в этих стенах подобные доклады. Одно он понял сразу, что докладчика не поймут. Осмеют его скорей всего или выгонят за непатриотические речи. Но Бибикову слова юноши нравились, кроме его религиозных высказываний. Слишком уж оратор хочет подтвердить свой пацифизм религией, что, конечно, звучит не убедительно, ведь религия устроена иным образом. Об этом Бибиков знал не понаслышке. Что ж, поделать, когда тот юноша идеалист, потому он и идеализирует всё, в том числе и религию. Кажется, Бибиков уже слыхал об этом миролюбивом юноше. В университете слухи разносятся быстро. Вроде даже он собрал группу пацифистов, для проектирования плана всемирного разоружения. Сам-то Бибиков не стал вступать в их клуб, и на то у него имелись свои причины. Бибиков слушал докладчика и тут вспомнил его имя.