- Иди же, Скидди, кузнецова дочка, и помни мой завет, - вздохнул, как вдыхает набегающая волна, огненноокий Фрей, - я помогу тебе быстрее оказаться у себя дома.
Луч в деснице аса удлинился и вонзился в Скидди, прямо в солнечное сплетение, она обеими ладонями ухватилась за жгучее, раскаленное жало, болезненно скребущее по грудине, захлебнулась криком и погрузилась в ледяное ничто.
Скидди очнулась и открыла глаза от того, что по-новому, неприятным образом о себе напоминало тело. Безумно чесалась высушенная кожа на лопатках и бедрах, стонали суставы, гудели кости, ныл, словно выжженный и продуваемый ветром позвоночник, изнури распирало таз, а челюсти свело так, что Скидди попросту не сумела застонать поначалу. Ощущая, что рот забит хвоей, кореньями и землей, попыталась сплюнуть всю эту кашу – отвратная мерзость заскрипела на зубах. Скидди разогнула свое скрюченное каким-то ужасным припадком туловище, вытянула левую руку из-под спины, распрямила вывернутое правое колено. Перевернулась, уселась и огляделась. Под ней был холм, только уже не лысый, а поросший высокой, сочно-зеленой травой. Идол тонул в этом роскошном покрове едва ли не полностью. Она посмотрела на жертвенный камень, затянутый усиками вьюна. Он был пуст, ни следа от Альв, ни косточек, ни кровавых потеков, ни клочка белой шерсти.
Скидди попыталась подняться, и ее начало рвать, упав на колени, она разевала рот, конвульсивно силясь исторгнуть из пустого желудка хоть что-то. Текла лишь горькая, грязно-желтая желчь. Пустившись в обратный путь на непослушных ногах, Скидди думала только о том, что дико хочет пить. И есть.
Лес был совсем другой, чем прежде. Он жил, весело звеня голосами насекомых и птиц, высоко наверху волновался целый океан листвы, хотя Скидди прекрасно помнила, что листвы еще почти не было, когда она ночью пробиралась к идолу на холме. К тому же было очень тепло, Скидди поняла это, заметив, что потеряла плащ, но не мерзнет без него. Впрочем, удивлялась произошедшим за минувшую ночь переменам она недолго – набрела на большой куст дикой малины, весь усыпанный спелыми, душистыми ягодами, и за полчаса начисто ободрала его. Напившись вдоволь из протекающего поблизости ручья, она почувствовала себя намного лучше. Пошла быстрее и легче.
К деревне Скидди вышла в полдень. По бегущей вдоль опушки меже миновала поле, уже почему-то зеленевшее ботвой брюквы и репы. Во дворах ближайших домов пели петухи, ревела скотина, лаяли собаки, с воплями носилась ребятня. Плывущий над полем дым пах навозом и хлебным духом.
Прежде чем завернуть на тропу, ведущую к кузнице, она, сама не зная почему, наведалась в гавань и оттого, что увидела там, онемела. Причал и мол пустовали. Ни единого драккара. Только у самого берега торчал на якоре баркас с грязной тряпкой паруса на мачте, с его палубы старый рыбак раздавал женщинам рыбу, накладывая ее в подаваемые плетеные корзины.
- Добрые боги!– воскликнула последняя в очереди девка, роняя свою корзину при виде Скидди. - Кто это?!
Женщины стали оборачиваться, прерывая одна за другой свое деловитое щебетание. Некоторые пораскрывали рты. Скидди повернула к ним увенчанную свалявшимися в плотный колтун волосами голову. На лице с запавшими щеками и обескровленными губами, словно антрацит, сверкнул черный глаз.
- Не видишь что ли, кто? Скидди, дочка кузнеца Ульвбрехта, - определил чей-то нерадостный голос из самой гущи коллектива, - не прошло и полгода, как объявилась.
- Здравствуй, Скидди, - дружески поприветствовала пришелицу милашка с толстыми каштановыми косами, сбегающими до талии поверх поношенного, но чистого платья. В ней Скидди узнала младшую сестру Ролло, Ингрид.
- Где драккары? - с трудом выдавила она.
Женщины переглядывались некоторое время с выражением неверия и крайнего недоумения на лицах.
- Где драккары? – выбралась из толчеи белокурая Астрид, - не знаю уж, где ты моталась последние полтора месяца, замарашка, но сейчас середина лета. А драккары ушли в вик в конце весны. Чего это они тебя так заинтересовали, что ты прихлюздала сюда? Ролло ищешь? Опоздала, чужой он жених, есть, кому его проводить и встретить. Иди-ка домой подобру-поздорову, умой свое рыло, оно у тебя не чище, чем у свиньи…
- Тише, Астрид, хватит, - одернула ее Ингрид.
Астрид пренебрежительно сдула со щеки белую прядку и повернулась к Скидди спиной.
- Правда, иди домой, девушка, тебе лучше поспешить к отцу, - вмешалась полная старушка с покрытыми платком волосами.
Скидди кинула последний невидящий взгляд на фьорд и, хромая, пошла с пляжа.