- Ну и ну, - неприязненно скривила рот одна из женщин, - откуда это она выползла? Где пропадала? Я думала, Скидди сгинула еще весной. И на тебе, явилась, выглядит, конечно, не здоровой, но вполне живой.
- Этакая сгинет, держи карман шире, - с выражением омерзения процедила Астрид, - видели ее платье? Весь подол глиной вымазан до самого пояса, а дождя уж как две недели не было. Где она только отыскала всю эту грязь? Небось скакала по болотам с чертями и утопленниками, нечисть паршивая. И ведь надо было вернуться! Будет теперь мозолить глаза добрым людям. Стыда нет. Гнать ее взашей! Пусть выматывается вместе с сумасшедшим папашей, пока он поселок дотла не спалил.
- То, что лучше бы им обоим уйти – сущая правда, - снова вмешалась старушка в платке, - Ульвбрехт из кузницы не показывается, а у холмов рядом с его домом земля ходуном ходит, не подойти. Но гнать. Сейчас, самим? Нет уж, мужчины прибудут из вика, пусть разбираются, а вам и близко к ним подходить не советую, особенно к девке – наведет порчу.
Женщины зароптали, соглашаясь с ее словами.
Скидди шла к дому через поселок, не замечая неприязненные взгляды поселян, спешащих убраться с ее пути. Люди бросали работу, выходили к воротам дворов и овинов, чтобы поглазеть на бредущую мимо дочку кузнеца, которая походила больше на лесное страшилище, прикрытый рваным саваном скелет, нежели на человеческое существо. Над крышами домов, закрывая небо, тянулось темное, словно сажа, полотно густого смога, такого ядреного, насыщенного, будто его изрыгал из глотки сидящий где-то за деревней дракон. Скидди чуяла странный запах дыма – не сгораемой древесины, а камня, плавящейся горной породы, запах вулканического пепла.
Выйдя за пределы поселка и приблизившись к дому, она увидела, что дым клубами бьет из раскаленной трубы кузницы, вырастает над крышей черным с алыми всполохами искр султаном, раздаваясь вширь и ввысь, плывет к поселку бесформенным чудовищем.
Пройдя по дрожащей земле до крыльца, Скидди взялась за дверное кольцо и вскрикнув отдернула пальцы. Оно было раскалено. Изнутри из щелей на двери и окон бил обжигающий жар. Когда она все же сумела распахнуть дверь, в грудь ей ударил горячий, плавящийся воздух, от которого перехватило дыхание. Зажавшись рукавом, она вошла, сгибаясь и жмурясь от жары, пробралась через ряд комнат в кузню, где отыскала отца.
Кузнец Ульвбрехт, обнаженный по пояс, стоя у наковальни, энергично проковал тонкую светящуюся полосу железа, придерживая ее огромными щипцами. В горне за его спиной буйствовало пламя. Оно выплескиваясь из топки рдяными живыми пластами, жадно лизало земляной пол, опаляло каменные стены и голую спину кузнеца, бесновалось, как пойманный в путы зверь. Кузница таяла в обжигающем мареве. Нечего было и думать, чтобы вступить в помещение, и не сгореть, не задохнуться от угара, хотя сам кузнец спокойно работал, не замечая бушующего вокруг ада.
- Отец! – крикнула Скидди.
Ульвбрехт увидел ее и бросил заготовку в корыто с охлаждающей золотисто-медовой жидкостью. По кузне разошелся белый пар с запахом горячего металла, на пару мгновений скрыв от нее фигуру отца.
- Отец, прекрати немедленно! - снова закричала Скидди, приседая, чтобы хлынувший из кузни горячий поток не изжарил ее заживо, - я не могу дышать! Ты меня спалишь!
Кузнец, обращаясь к кузнечному горну, что-то выкрикнул, и пламя вмиг присмирело.
- Дочка! – он бросился к ней, - где ты пропадала?! Столько времени!
- А ты? Что ты творишь здесь? Кузница вот-вот взорвется!
- Не взорвется! А если взорвется, так и дьявол с нею! Как ты смела уйти? Я едва не лишился рассудка от страха! Я искал тебя, где только мог! Облазил лес, дошел до гор!
- Я была у идола на холме.
- Врешь. Я приходил к идолу несколько раз, обшарил всю окрестность – твоих следов там не было!
- И все-таки я была там, - с нажимом повторила Скидди, – Была и сделала то, что хотела. Все решено, отец. Все получилось.
- Чертова идиотка, - выругался кузнец, - дура!
- Это все, что ты имеешь сказать своей дочери? – усмехнулась Скидди, - значит, тебе лучше уйти, отец, от меня, чертовой идиотки и дуры.
- Я и собираюсь уходить, сию секунду, - Ульвбрехт вернулся к наковальне, вынул металлическую заготовку, которую ковал, из корытца и бросил ее в тачку, на кучу точно таких же железяк – недоделанных мечей, наконечников копий и стрел. – Но ты уйдешь со мной, Скидди. В самые недра горы Нюр, подальше от ублюдочного людского племени.
Он оделся в рубаху и жилет, подпоясался широким поясом, перетянул длинные волосы тесемкой. Дунул в топку горна, и пламя угасло окончательно.
- Я не могу больше оставаться на поверхности, дочка, мне тут холодно, - уже ровно, без раздражения пробасил Ульвбрехт, - вулкан просыпается, я чувствую это даже здесь, за много миль от него. Чувствую, как он дышит, кашляет пеплом, знаю, что скоро услышу его зов. Мне надо успеть домой вовремя. И ты пойдешь со мной. Не ухмыляйся, если откажешься, я тебя утащу в гору, силенок мне хватит, чтобы справиться с тобой, цыпленок. Ты, походу дела, сама не поняла, что натворила. Видела аса, говорила с ним, а он тебя обманул – старшие братья, всегда обманывают нас, младших, такова их натура. Но я не позволю ему злорадствовать над твоей бедой. Дома, среди своих, мы сможем повернуть время вспять, словно ничего и не было, а если не сможем, то заключим с Пастухом новый договор, который перебьет твой, первый. Я знаю, чем его прельстить, что он давно мечтает получить от цвергов…