- Ты красивая, - сказала добрая лапландка, забавляясь смущением девушки, - красивее, чем моя невестка. Она - вылитая я, косоглазая и толстая. Твои же глаза не похожи на щелки, они круглые, как рыбий пузырь, волосы светлые, мягкие, словно мох, а не жесткие и черные, будто росомашья шерсть. Рот широкий, как у жабы. Жабы нравятся мне. У тебя длинные и тонкие ноги и руки, но ты сильная, выносливая, это видно. Возьми бусы.
- Никогда не видела ничего, подобного этим самоцветам, - Скидди не находила в себе сил отойти от запряженной северным оленем повозки, с которой лапландка торговала своим барахлом, - откуда они у тебя?
- Мой сын добывает их в руднике. Я спрятала бусы от тех двух суетливых девиц, которые копались в моем товаре.
Скидди посмотрела в сторону, указанную старухой. У прилавка с лентами, пледами, подушками и одеялами, возились Астрид и Ингрид, время от времени кусая Скидди взглядами исподтишка.
- Что ты хочешь за бусы? – спросила она. Коза, отыскав вкусную травинку, натянула и дернула веревку, один конец которой был обмотан вокруг ее рогов. За другой конец Скидди держалась обеими руками.
- Отдам бесплатно, если пойдешь со мной, - показала в улыбке прокуренные зубы лапландка. – Я вижу, ты хочешь мужчину. Тебе пора замуж. Мой сын – хороший мужчина, добрый муж. Станешь ему второй женой, родишь дочерей, похожих на тебя. Я научу тебя бить рыбу острогой, стрелять зверя из лука.
- Ты очень добра, - Скидди не переставала любоваться ожерельем, - но я не пойду с тобой к твоему сыну. Дома у меня есть железные кольца и браслеты, здесь их не покупают, а идти и торговать в чужие земли я не могу. Их все я отдам тебе за одно твое ожерелье. Хочешь?
- Не хочу, - лапландка вытащила из мешка какой-то бурый травяной клубок и скормила его оленю, стоявшему понуро в упряжке, - зачем мне твои кольца? У меня навалом подобного добра.
Она обвела рукой сушеной, словно куриная лапка, прилавок, на котором лежали деревянные и костяные бусы, гребни из камня и китовой кости, гадательные руны и резные фигурки божков.
- Подари мне кинжал, что носишь на поясе. Я буду хвалиться им перед подругами, вспорю им брюхо пойманному тюленю. Или давай козу, которая все норовит убрести от тебя подальше, если я довезу ее живой, напою козьим молоком внуков.
- Козу? – Скидди прикрыла ладошкой ножны на пояске, пряча кинжал от лапландки, - Но она кормит меня. Если я отдам тебе козу, я умру с голода. В начале лета у меня были овцы и свиньи, большинство зарезал волк, часть пришлось продать, часть обменять на эту козу. Она дает мне молоко, а ты просишь ее, потому что хочешь, чтобы я пропала!
- Не хочу, - добыв из складок своего мехового одеяния большую курительную трубку, лапландка принялась выколачивать из нее пепел, - я жалею тебя, потому зову с собой в Лапландию. А вот ты сама не знаешь, что хочешь, девушка. Наряжаешься, желаешь заиметь бусы, чтобы понравиться мужчине, но пойти в жены к моему сыну отказываешься. У тебя серая кожа, ты не спишь и не ешь, думаешь о чужом женихе, а рукавом закрываешь от меня кинжал, ибо знаешь, что он верный друг, в любой момент сумеет оборвать постылую жизнь.
Лапландка набила сухими листьями трубку, закурила. Скидди, вдохнув пахучий дым, почувствовала легкую тошноту.
- Давай, козу, девушка, - изрекла старуха, скрываясь за дымовой завесой и маяча сквозь нее словно призрак, - она нужна тебе меньше, чем кинжал. Тем более, я уже чувствую, по тому, как дует ветер, по тому, как он пахнет, что летят драконы. Я слышу полоскание их крыльев над волнами, и слышу приветственные крики чаек.
Над торжищем внезапно разнесся низкий, долгий гул. Пролетел над хижинами, потянулся к скалам фьорда. Повторился снова. Следом третий раз. Четвертый.
- Дозорные бьют в медный щит под большим дубом! - закричал какой-то мальчишка на дальнем краю торжища. – Ему отвечают со сторожевых струг! Слышите?! Плывут!
- Плывут! Плывут! – подхватили, заметались, как спугнутая стая птиц, другие голоса, - Драккары входят в гавань!
Женщины бросились бежать. Старик, которого толкнули, налетел на повозку с навозом, опрокинул ее, вывалялся в ее содержимом сам, увлекая за собой и тех, кто оказался рядом. Заорал истошно осёл. Северный олешек лапландки издал протяжный, плачущий рёв. Началась сутолока, переросшая в дикое столпотворение. Скидди увидела, как Астрид отшвырнула от себя горсть лент, понеслась к берегу. Ингрид рванула за ней следом. Взвыли, залаяли деревенские псы.