Мы располагаем несколькими описаниями внешности молодого Скобелева, сделанными современниками. Вот наиболее полное. «Это был высокий, стройный, плотно сложенный молодец. Настаиваю на слове плотный, отнюдь не худощавый, как говорят некоторые, а крепко сложенный человек (в этом пункте есть разногласия, другие мемуаристы утверждают, что Скобелев был жидковатого сложения. — В.М.). Черты лица его были правильны, но грубоваты; прекрасный лоб, но нос несколько мясистый; глаза светло-серые, пожалуй бесцветные, немного выпуклые; при светлых волосах цвет лица сероватый; в лице не было красок юности, — ее свежести, ее очарования, отсутствие которых как-то шло вразрез с очевидной молодостью лица, едва покрытого растительностью. Спешу, впрочем, оговориться, что я никогда не видел Скобелева ни смеющимся, ни даже улыбающимся, пожалуй, даже веселым… Впоследствии, когда Скобелев возмужал и отпустил себе великолепные светлые бакенбарды, он удивительно похорошел. Но в юности это был далеко не тот тридцатишестилетний красавец с пышной, светлой бородой…» Описание, как видим, совпадает с краткой характеристикой Врангеля, но несколько расходится с описанием Кони. Впрочем, последнее относится ко времени, когда Скобелев был еще отроком.
В 1866 г. Скобелев решил поступить в Николаевскую Академию Генерального штаба. Это решение было продиктовано присущей ему жаждой знаний, но немалую роль сыграли, конечно, и соображения карьеры. При поступлении подготовка его была признана блестящей, способности — отличными. Но учеба Скобелева несколько разочаровала начальство и преподавателей. По их мнению, Скобелев не был достаточно старательным и показывал знания худшие, чем мог бы, отчего он приобрел репутацию способного, но ленивого. В действительности Скобелев работал очень много, но, как это часто бывает с незаурядными людьми, тяготился учебной рутиной и имел собственное мнение о том, что ему нужно и чего не нужно. Свое свободное время он отдавал чтению и проработке интересовавших его военно-научных книг, отдавая предпочтение вопросам стратегии и ее воплощению полководцами разных стран в минувших войнах. Нередко он составлял по прочитанному записку, нечто в роде доклада, посвященного походам Наполеона или какому-нибудь событию из русской военной истории, и читал его товарищам по учебе. Такие чтения вызывали у них живой интерес и бурные дискуссии. Но начальству эта работа оставалась неизвестной, и оно по-прежнему считало, что Скобелев ничего не делает. Сложившееся о Скобелеве мнение не изменило и появление в «Военном сборнике» его первого печатного труда — статьи «О военных учреждениях Франции». Профессору военной истории А.Витмеру Скобелев признался, что хочет совсем бросить академию. Витмеру удалось его отговорить, но к учебе Скобелев оставался равнодушен. Он оживлялся и показывал свои настоящие способности, лишь когда дело касалось его любимых дисциплин. Получив учебное задание, в котором предлагалось найти способ прикрыть Аугсбург от наступления с севера, он изучил карту Баварии и пришел к выводу, что это невозможно и что единственный выход — наступление. Свой вывод он обосновывал с такой убедительностью и увлеченностью, что захватил всех присутствовавших. «Упоминаю об этом случае потому, — вспоминал Витмер в 1908 г., — что он ярко рисует, как Скобелев неохотно укладывал себя в готовые рамки, каким могучим духом инициативы он проникнут был просто по своей натуре: живой, деятельной, смелой, и как это свойство своей натуры он выказывал даже среди скучных учебных занятий».
Выпускные экзамены, проходившие летом 1868 г., Скобелев сдал довольно посредственно и лишь в своей любимой области поразил профессоров. Ему достался вопрос о Рымникском сражении. Витмер считал его неинтересным с точки зрения военного искусства, но изложение Скобелева было таким захватывающе увлекательным, что сосед Витмера по экзаменационной комиссии, толкнув его в бок, шепнул: «Это профессорская лекция», на что Витмер отвечал: «И профессора талантливого! Думаю, это не будет преувеличением, — продолжал Витмер, — если скажу, что хотя в академии я не раз слышал от офицеров прекрасные ответы на экзаменах, но такого талантливого, увлекательного изложения положительно не слыхал. Видно было, что бой, самый механизм его, его поэзия близки сердцу молодого воина, будущего героя».