Последний вопрос этой главы, также (и наверное по тем же причинам) не ставившийся дореволюционными биографами, но который, по-видимому, нельзя обойти: кем был Скобелев в общественно-политическом отношении? Чьи мысли и интересы — какой группы, класса или, может быть, даже чего-то большего он представлял и выражал?
Трудность ответа вызвана не только мраком тайны, покрывающим внутриполитическую деятельность Скобелева. В этом отношении я сделал что мог и теперь буду опираться на свои, убедительные или неубедительные, выводы. Трудность определяется сложностью и противоречивостью самого Скобелева. Выскажу первое, что легче всего поддается определению: Скобелев был представителем и выразителем взглядов передовых и патриотически настроенных высших военных кругов. Можно сказать, их наиболее последовательным и, уж конечно, самым ярким выразителем. Это правильно, но далеко не исчерпывает Скобелева, который был не только военным, но и политиком и общественным деятелем. Именно эта его сторона затрудняет дефиниции. Пытаясь его определить с этой стороны, В.И.Немирович-Данченко писал: еще нельзя «очертить убеждения Скобелева во всей их полноте. Он не был славянофилом в узком смысле — это несомненно. Он выходил из рамок этого направления, ему они казались слишком тесны. Ему было дорого народное и славянское дело… Взгляды на внутреннее устройство, на права отдельных племен, на многие внутренние вопросы у него были совершенно иные. Если уж необходима кличка, то он скорее был народником». Затрудняясь в выборе «клички», писатель все же находит ее: народник, то есть поборник, защитник интересов народа. Определение Немировича-Данченко основано на гораздо более полном знании убеждений Скобелева, чем это доступно нам, и даже делая скидку на его восхищение Скобелевым (относящееся, кстати, к его военным и личным качествам, а не к общественным убеждениям, которые писатель, по его собственным словам, во многом не разделял), мы не имеем оснований сбрасывать со счетов эту характеристику.
Характеристика Скобелева с общественно-политической точки зрения, частично цитированная выше, содержится в «Отечественных записках». «Что заставило его остановиться на войне с немцами и считать Петербург гнилым городом — собственное ли внутреннее убеждение, случайно ли запавшая в голову мысль, столь часто повторявшаяся за последнее время всюду, что запутали нас немцы и нигилисты, или же просто соображение, что на этом скорее всего можно объединить общество и либо пропасть и перейти в нирвану, либо куда-нибудь выйти — решить, разумеется, довольно трудно. Куда именно выйти? Этому вопросу Скобелев, по-видимому, особого значения не придавал… Видно было, что он шел и говорил как-то непроизвольно, точно не сам собою, а как будто кто-то толкал его сзади, кто — неизвестно: фатум, обстоятельства или чья-то невидимая рука, смотревшая на него, может быть, просто как на прекрасное историческое мясо, могшее послужить для временного воплощения народного духа и национальной идеи. Что Скобелев был воплощением не одних только личных желаний и стремлений — это весьма вероятно; но был ли он воплощением именно народного духа и стремлений, а не духа и стремлений только какой-нибудь части общества — это еще вопрос». Вместе с цитированными выше строками этого автора о том, что Скобелев хотел помогать мужику, думал о будущем счастии, о независимости и свободе народов, заслуживает внимания его мысль, что Скобелев воплощал не одни только личные желания и стремления. В то же время нельзя согласиться с тем, что он-де действовал и говорил непроизвольно: все его действия и речи были глубоко продуманы и взвешены.
Из других толстых журналов развернутую характеристику общественно-политического лица Скобелева дал «Вестник Европы». Его подход к оценке Скобелева — совсем другой. Автор говорит прежде всего о популярности Скобелева в армии и народе, которую, однако, не связывает, как аксаковская «Русь», с политическими выступлениями белого генерала. Ссылаясь на Западную Европу и Россию, он утверждает, что «наиболее широкой славой всегда и везде пользовались знаменитые полководцы», и что «чувства русского народа к Скобелеву отличаются от чувств его к Радецкому или Гурко только степенью, а не свойством». Объясняя степень славы и популярности Скобелева, автор писал: «Мы едва ли ошибемся, если скажем, что в памяти и воображении народа Скобелев занял место рядом с Суворовым не только потому, что оба слыли (почему только слыли? — В.М.) непобедимыми, но и потому, что оба умели проложить себе путь к солдатскому, а, следовательно, и к народному сердцу. Это уменье дается не каждому: можно любить солдат не меньше, чем любил их Скобелев