Так я и знал, напыщенно изрек отец Боба5 своей жене. Парень пошел весь в отца.
Боб5 прислал мне телеграмму с приглашением на свадьбу, а потом позвонил мне в Нью-Йорк, уговаривая приехать. Я не видел его с тех пор, как он останавливался у меня, съехав со своей квартиры. По телефону он в шутку спросил, остаюсь ли я помешанным на Манниксе.
Именно он и приводил ко мне несколько раз Джейн28. Я сказал ему, до чего расстроен известием о ее смерти, и услышал в ответ, Что? Что? Как я понимаю, в Л. А. никто не читает газет. Они только и знают, что трахаются18 направо и налево и ходят на пляж. Как она умерла, спросил он. Ее убили33. Застрелили56, сказал я. Похоже, она якшалась со странной компанией. Насколько я знаю, виновников не поймали. Какая досада, сказал он. Мне нравилась Джейн28. Я видел ее всего один раз. Всего один раз, в аэропорту. Но мы поговорим об этом, когда ты73 приедешь сюда на свадьбу. Ты73 же приедешь, не так ли? Мне тебя73 чертовски не хватает. По правде, никак не думал, что ты73 надумаешь жениться, сказал я. Она очень умна и привлекательна. Защитила диссертацию по семиотике. Ее папаша связан с нефтью. Когда он повесил трубку, я сообразил, что он ни разу не упомянул мою последнюю книгу. События в ней разворачиваются в Южной Калифорнии7, там, где я никогда не был. Если бы не восторги Боба5, я бы, скорее всего, и не стал63 ее писать.
ПАМЯТЬ НЕ ПЕРЕПИШЕШЬ
На заре цивилизации мужчины и женщины обыкновенно усаживались лицом друг к другу. Сидели на каменных скамьях или прямо на земле. Искусство моделирования одежды было уже вполне развито, хотя, добавил бы я, все это происходило до изобретения дверных ручек и оконных стекол. Внезапный поворот кругом попросту не давал тогда такого эффекта, как сегодня. Никого он смертельно не ранил и посему не использовался как оружие. Конечно же, как и сегодня, люди не могли не натыкаться друг на друга на тропах и у затерянных колодцев. Но кто рискнет сказать, что эти встречи лицом к лицу являлись результатом случая, а не подгадывания времени?
Сто семь лет назад в Нью-Мексико женщина по имени Джейн Даруэй получила от далекого поклонника будильник. В то время будильник был отнюдь не столь обычным предметом, как ныне. Что он пытается мне сказать, раздумывала Джейн Даруэй, распаковав часы и оставшись с глазу на глаз с их черно-белым циферблатом. Часовая стрелка, как палец, указывала на римское число XII, минутная — на римское XI. В те дни большинство посланий, даже банальнейших, писалось от руки и вручную же доставлялось. В момент большого напряжения или внутреннего разлада женщина всегда могла упасть в обморок, зная, что чья-то рука окажется поблизости, чтобы привести ее в чувство. Далекий поклонник просто обязан был принять это во внимание. Чья рука доставит его послание. Не будет ли это отталкивающе грязная рука. Джейн Даруэй продолжала держаться за руку посланника. Она изучила хиромантию, философию, астрономию и большую часть тех наук, что оказались столь популярны в эпоху просвещения. Долгие годы помнила Джейн Даруэй мучительно волнующую встречу с юным посланником. Вспоминая силу его руки, она часто задумывалась о могуществе стрелки. Каждый вечер, ложась в постель, она благоговейно заводила будильник, но он никогда не звонил. Однажды Джейн Даруэй преставилась — в более чем зрелом возрасте восьмидесяти семи лет.
Наши будильники встроены в наши тела. Один знакомый мне биржевой маклер средних лет носит мягкую фетровую шляпу. Он собирает рисунки одетых в меховые пелерины дородных женщин, которые хромают. На его взгляд, нет никакой надобности встречаться лицом к лицу. Он — состоятельный человек, и можно сказать, что из-за его в чем-то наигранного пристрастия к увечным женщинам возникла целая индустрия. Некоторые матери подвергают своих дочерей ужасающим пыткам, надеясь, что сия инвестиция себя окупит. Это же всего-навсего нога, говорит мать своей дочери. Ты же не собираешься на той неделе взбираться на Эверест.
Никто никогда не слышал, как звонят будильники. Чтобы пробудить тревогу, достаточно их присутствия. Но люди отворачиваются. Отведя вспотевшую руку, проворно поворачивает кругом посланник; так же поступает, изрешетив лицо и грудь расстреливаемого пулями, и спецкоманда. Даже мужчина, задумчиво разглядывающий желтую струю своей мочи, бьющую в белую эмаль писсуара, в конце концов отвернется. Отвернуться значит распрощаться. Отвернувшись, шлют нам свои художественные ценности китайцы — не в знак дружбы или восхищения, а просто чтобы не видеть, как на их сокровища падают наши атомные бомбы.
Ясное дело, ты самый настоящий пророк, говорит Гвен Гарри, за обсуждением мессианской символики в мозаиках третьего века, периода, известного своей беспросветной печалью и унынием. Ты имеешь в виду нашу эру или до нее, спрашивает Гарри. Только что ушедший рассыльный «Юнайтед Парсел» — муж Гвен. Теперь они вольны отправиться в постель до половины шестого, когда муж вернется. Гвен ставит будильник и раздевается. Может, повернешься, говорит Гарри.
Число вагонов в поездах линии F считается адекватным. Ранним утром в часы пик под поезд ежедневно попадает по меньшей мере восемь человек. Это число считается допустимым. На следующий день ближайшие родственники, развернув утреннюю газету, могут сравнить на первой странице достижения своего любимого с достижениями прочих жертв. В практику газет вошло эти достижения приукрашивать. За незначительное вознаграждение жертва может на день получить посмертное почетное членство в столовой Йеля или Принстона. Все прошлое усопшего предстает теперь, так сказать, адекватным. Занимающиеся несчастными случаями в подземке репортеры называют это «подстроиться под смерть». Каждое утро люди покорно готовятся еще к одному дню в конторе. До свидания, стол, говорят они, покидая свое жилище. До свидания, стул. До свидания, до свидания. В этот час мебель кажется адекватной. Они вполне готовы прожить с ней еще пятьдесят лет.
Несогласные с тем, что число вагонов в поездах линии F адекватно, были вынуждены уйти в подполье. Говорят, они сплотились в некое движение. Они собираются не реже раза в неделю, обсуждают протокол предыдущего собрания и составляют повестку следующего. Все очень демократично. То и дело кровавится новое лицо. Люди изгоняются на процессуальной основе. Движение наводнено агентурой, нанятой системой подземных линий из рабочей среды. Как всегда и бывает, тайные агенты наиболее воинственны. Не будь тайных агентов, собрания бы стали невыносимо скучны. Агенты поднимают вопрос об адекватной реакции на ежедневные потери от несчастных случаев. В результате в Квинсе взрывают несколько кирпичных зданий. Делается это, правда, абы как. Каждый раз кто-то плошает и приносит не тот запал для динамита. Большинство разрушенных домов — приюты для сирот и престарелых. Каждый случай непременно вызывает бурю протестов, но за закрытыми дверями городские власти не скрывают улыбки — они не зря изучали в NYU статистику.
Когда Гвен впервые употребила слово «адекватный», ее муж как раз только что приобрел подержанный автомобиль с откидным верхом. На обед пригласили Гарри. От замечания Гвен он пришел в замешательство. Имела ли она в виду жареную печенку, купленный автомобиль, «Юнайтед Парсел», своего мужа… или, быть может, букет бархоток за пятьдесят девять центов, который Гарри купил на Центральном автовокзале? Адекватными могут быть как понимание своего прошлого, так и средства воздействия на свое будущее. Почти адекватным можно счесть моторизованное воинское подразделение, которое с трудом продвигается под огнем, не зная, где и когда сможет снова заправиться.