Сопровождаемый белобрысым советским лейтенантом в кожаной куртке и берете, он поднимался по лестнице к главному военному советнику генералу Гришину — так именовался в Испании Ян Карлович (Павел Иванович) Берзин — по прозвищу Старик, по свидетельству о рождении — Петер Клюзис.
Прежний хозяин окраинного особняка с гобеленами, старинными полотнами, итальянскими скульптурами и китайскими вазами, запасись терпением, дожидался исхода событий за границей. Вступив на порог, Сверчевский убедился, что кабинет генерала Гришина своей неприхотливостью не уступает московскому кабинету Берзина. Голые, без портретов, карт, схем стены, пустой, без единой бумажки стол с сиротливой чернильницей.
Они изредка встречались и прежде, но лишь однажды Берзин переступил деловую грань, рассказав Сверчевскому о Варшаве, где побывал в двадцать втором году.
Сверчевский отрубил пять шагов навстречу Берзину, вытянулся:
— Комбриг Сверчевский прибыл…
Оборвав доклад, Берзин обнял его, и это неожиданное объятие, рука, задержавшаяся на плече Сверчевского, пока они шли к столу, сказали больше заверений, жалоб на трудности.
Старик не изменился. Поседел он еще смолоду, а живой огонь голубых глаз сохранил по сей день. Необычность первого впечатления объяснялась, вероятно, не короткой стрижкой, а тем, что Сверчевский никогда прежде но видел на Старике гражданского костюма.
Берзин был, как всегда, дружелюбно и сдержанно открыт, как всегда, четок, памятлив на цифры, имена.
— …За Франко в начале восстания восемьдесят процентов личного состава армии, девяносто пять — офицерского. У республиканцев нередко одна винтовка на двоих, когда не на пятерых. В октябре был момент — правительство располагало единственным исправным самолетом… Республике необходимы вооружение и регулярная армия.
По мнению Берзина, в этом гвоздь проблемы. Создание армии натыкается на препоны. Социалисты боятся: армия усилит влияние компартии. Анархисты воспевают «организованную недисциплинированность» и страшатся ущемления личности. Иные офицеры–республиканцы не уверены, сумеют ли командовать регулярными частями, повиноваться приказам, а не призывам. Сверх того — имеются явные саботажники и скрытые враги. Народ готов на великие жертвы, но… испанцу унизительно рыть окопы, немыслимо воевать без перерыва на обед и ужин, без праздников. Нельзя ли на фронте установить восьмичасовой рабочий день и продолжить дискуссию: регулярная армия или классическая испанская гверилья?.. Дон Кихот, например, не любил аркебузы и пистолеты, потому что из этого гнусного оружия слабый может застрелить сильного.
Франкистам известно положение дел. У них широкая разведывательная сеть.
— Более разветвленная, чем ей необходимо, — невесело вздохнул Берзин. — Тут, в Валенсии, имеется модное кафешко «Идеал». Я попросил двух испанских товарищей провести там целый день. Вечером доложили обо всех вопросах, какие решались за неделю в военном министерстве… Патетические приказы о наступлении передаются по радио… У той и другой стороны при малейшем успехе голова кружится.
Мятежники, однако, убедился Берзин, быстрее извлекают военно–практические уроки. Разработали, не без участия германских инструкторов, схему наступления: четыре–пять часов артиллерийская обработка и бомбежка первых линий, пулеметный огонь с воздуха по вторым эшелонам и резервам, затем — атака. Ставка на огневое и техническое превосходство, нестойкость обороны нередко оправдывается. Получается полнейшее «чакетео» — по-русски: драпанье без оглядки. Чаще всего «чакетео» происходит, когда фронт держат анархистские колонны. Они — никуда не денешься — сила. Порой подрывающая, дискредитирующая республику.
Готов согласиться: «победить или умереть». Но — «убедить или убить»?! Или титаническая борьба с танцами: «Танцы — прелюдия проституции»…
Про Буэнавентура Дурутти слышали? Легендарная личность. Пускал в Барселоне подожженные трамваи, сидя в тюрьме спроворил похищение судьи и следователя… Проповедовал: анархия — мать порядка, дух разрушающий — дух созидающий. И вместе с тем: «отречемся от всего, кроме победы». Охотнее иных примерных социалистов принял комиссаров, проникся симпатией к нашему Хаджи [22] — я направил к нему советником… Недавно погиб при обстоятельствах странных…
Старик коротко отвечал на телефонные звонки и продолжал со Сверчевским.
— В обстановку под Мадридом введет комбриг Горев. По предварительным наметкам, вам командовать интербригадой. Первую возглавляет Клебер, вторую — Лукач. «По предварительным», ибо последнее слово за Марти. Интербригады — его епархия. Постарайтесь ему понравиться.
— Я не красотка из «Фолиберже».
— Ты — командир РККА и боец революции, — оборвал Берзин. И смягчаясь: — Свои представления о сложно и трудно помножьте на десять, пятнадцать… Чем скорее освоитесь, тем лучше. И чем меньше фанаберии, тоже лучше… Мои права отнюдь не безграничны. Хоть и главный, но — лишь советник.
Среди людей, к кому не мешает прислушиваться, Берзин упомянул Кольцова.
— Корреспондент «Правды»? — удивился Сверчевский.
— Это не единственная ипостась Михаила Ефимовича. Не разделяю его идеи насчет хорошо подготовленной и оснащенной дивизии, достаточной для разгрома Франко. Тогда бы Пятый полк — в нем не тысяча человек, как обычно, целых семьдесят тысяч, продуманная структура, неплохой комсостав — завершил бы кампанию!.. Упоминаю это, чтобы привыкли: здесь по любому пункту различные взгляды. Частное разногласие с Кольцовым не умаляет моего о нем мнения. Кстати, его воинское звание — бригадный комиссар. Надеюсь, Кольцов поможет вам сориентироваться на месте.
Сверчевский засмеялся.
— В Москве не менее как десяток раз слышал: «Сориентируетесь на месте». Тут — впервые. Когда и куда отбыть?
— В Альбасете. Завтра… Напоминаю: вы больше не комбриг Сверчевский, вы — генерал Вальтер. Приказ уже отдан.
Тому, кто пишет историю, не всегда удается перечитать собственные строки и прочитать чужие. Ему не до того. Время по–своему распоряжается поспешными заметками, иные страницы в назидание переписывает набело.
На рассвете 18 июля 1936 года диктор радиостанции в Сеуте раз за разом повторял: «Над всей Испанией безоблачное небо. Никаких новостей».
Само сообщение знаменовало зловещую новость, служа сигналом к мятежу против законного правительства Испанской республики. Несмотря на поддержку офицерского корпуса, Франко и его сподвижникам не удался пронунсиаменто [23], вымуштрованные колонны, марокканские части наткнулись на сопротивление народа. Они потерпели бы окончательный крах, если б народу хватило оружия и вокруг республики фактически не замкнулось кольцо блокады.
В августе 1936 года Советское правительство подписало предложенное Англией и Францией соглашение о невмешательстве в испанские события, намереваясь его придерживаться. Доколе будут придерживаться остальные подписавшие.
Сентябрь — месяц испытаний. Из Советского Союза в Испанию не поступило ни единой винтовки, ни патрона. Между тем Германия и Италия, используя Португалию как перевалочную базу, гнали танки и самолеты для Франко.
23 октября, когда невмешательство превратилось в очевидный фарс, советский представитель в Комитете по невмешательству заявил, что СССР «не может считать себя связанным соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников этого соглашения».
В Испанию под советским флагом прибыл первый пароход с вооружением. К середине декабря 1936 года — 136 советских самолетов, 106 танков, 60 бронеавтомобилей, свыше 60000 винтовок, 174 орудия и другое снаряжение.