Приступая к диссертации, Сверчевский наметил: кончить к 1 сентября. Хотя бы вчерне. И не только по причинам, какие он назвал начальнику академии, но и по причине, которую трудно счесть серьезной. На старомодно–тяжеловесном пресс–папье с отлитой в виде пенька ручкой стоял витой вензель: К. К. S. И дата: 1 /IX — 1900. О чем думал отец, когда по традиции старых мастеров метил собственными инициалами свои изделия? Мог ли предположить, что среди считанных варшавских вещей, попавших в московскую квартиру сына, будет и эта? Что розоватая промокательная бумага, прижатая чугунной плиткой, придется на последнюю страницу описания действий 35‑й испанской дивизии под Сарагоссой?
Сын его, торопившийся в академию, чтобы успеть до конца дня передать рукопись машинистке, не подозревал: именно сегодня, 31 августа 1939 года, Гитлер скрепил подписью «Директиву № 1 по ведению войны»: завтра начнется нацистское вторжение в Польшу…
Сверчевского никогда не увлекала научная карьера. Но, занимаясь Сарагосской операцией, почувствовал пробуждающийся интерес историка. Удаление обладает своими преимуществами. Их надо использовать. И не только для истории.
Он трудился с всегдашней дотошностью, но когда при защите услышал «незаурядно», «смелый анализ», «глубина мысли», когда на решение Ученого совета актовый зал отозвался аплодисментами и начальник академии напомнил: это — Ученый совет, а не футбольный матч, он, в новеньком генеральском [60] кителе, растерялся. Вместо ритуально принятой благодарности научному руководителю и уважаемым оппонентам, заговорил о тех, кто отдал жизнь…
Ученый совет Академии имени Фрунзе решил выдвинуть диссертацию К. Сверчевского «Действия 35‑й дивизии в Сарагосской наступательной операции республиканцев, август — сентябрь 1937 г.» на Сталинскую премию. Была создана специальная комиссия. Вот выдержки из ее подробного заключения.
«35‑я дивизия сыграла исключительную роль в этой операции. Конечные результаты всей операции измеряются результатами действий 35‑й дивизии; в то время как остальные части республиканцев не добились более или менее значительных результатов, 35‑я дивизия сыграла основную роль в захвате двух крупнейших пунктов противника, преграждавших путь к Сарагоссе: Кинто и Бельчите…
Наличие в труде элементов мемуарности придает ему образность, живость изложения и описаниям операций — большую выпуклость. Труд читается очень легко и с большим интересом.
Необходимо отметить одну очень ценную особенность труда, состоящую в следующем: автор излагает события почти с фотографической точностью не только в отношении фактов и дат, но и в отношении самого характера деятельности и работы отдельных соединений, частей и лиц, принимавших участие в операции. Автор рисует события объективно, не прикрашивает действительность, не скрывает ошибок 35‑й дивизии. Одинаково правдиво он описывает как положительные, так и отрицательные факты.
Наряду с описанием фактов стойкости и упорства республиканских войск, фактов отваги и подлинного героизма, мы встречаем в труде много неприкрашенных фактов неумения, нераспорядительности, безынициативности со стороны даже лучших командиров республиканской армии…
…Труд Сверчевского, пожалуй, больше, чем какой–либо труд по войне в Испании, дает возможность составить себе правильное представление о характере войны в Испании и характере Народной армии республиканской Испании.
В труде Сверчевского отсутствует ложный пафос и «героический» стиль, каким обычно авторы пишут о Народной армии Испанской республики. Тов. Сверчевский рассказывает только языком фактов — положительных и отрицательных. Подобное изложение дает больше всего возможности увидеть настоящий героизм республиканских бойцов, самоотверженную борьбу и героизм интернациональных частей республиканской армии, бойцов многих наций и народов, проникших в Испанию с единственным желанием — своей жизнью внести свою долю в дело борьбы с международной реакцией…
…Данный труд является вполне оригинальным документальным трудом, тщательно разработанным на основе архивных документов и воспоминаний участников…
Труд фиксирует внимание на важных проблемах, над которыми сейчас работает наша Красная Армия: вопросы разведки, управления, взаимодействия родов войск. Причем эти вопросы рассматриваются в масштабе мелких подразделений пехоты, что актуально для Красной Армии именно в данный момент.
Объективность, правдивость и точность изложения, насыщенность меткими фактами, живость и образность изложения выделяют этот труд в лучшую сторону среди военно–исторических трудов и делают его примером и образцом военно–исторического описания. Вследствие этого комиссия считает труд Сверчевского достойным выдвижения на Сталинскую премию».
II
Его втягивало в события, размах и контуры которых терялись в дымной пелене надвигающихся лет, в противоречивых прогнозах сослуживцев. Он не был прозорливее других, но благодаря Испании был опытнее многих.
Об испанском опыте говорилось все громче, прямее. «Красная звезда» публиковала статьи о боевых действиях авиации. Географические пункты не упоминались, реки и города обозначались начальными буквами. Но ни для кого не оставалось секретом: воздушные бои развертывались в безоблачном небе Испании.
Военная академия имени Фрунзе также приобщала слушателей к испанскому опыту. Закрытую лекцию для профессоров и преподавателей читал Д. Г. Павлов. Человек, чья безусловная отвага в Испании была гласно подтверждена званием Героя Советского Союза, высоким армейским постом, высказывал в академической аудитории взгляды на использование танков в современной войне. Взгляды эти, не отличавшиеся новизной, были отвергнуты многими авторитетами у нас и на Западе, недавно снова возобладали среди части командиров.
Павлов обрушился на теорию «глубокой операции». Массированное применение танков, танки ДД [61] себя не оправдывают. Ставку надлежит делать на танки НПП [62]. И как припев: «Испания показывает…», «Мадридская операция учит…»
Неужели не видит, удивлялся Сверчевский, отличия Пиренейского театра военных действий от восточноевропейского? Да и там — будь достаточно машин… Что стоит разгромить — камня на камне не останется — эту теорию! (Превратится в практику — дорого заплатим.)
— Имеются ли вопросы к лектору? — начальник академии осторожно стучал карандашом по красному сукну, оглядывая шуршащие листками ряды.
Молчащий зал подтверждал предположение Сверчевского: не все разделяют взгляды Павлова.
— От лица собравшихся, от командования академии и политотдела разрешите поблагодарить товарища Павлова за содержательную лекцию. Относительно танков НПП… Лично я отношу этот вопрос к подлежащим дискуссионному обсуждению…
Доставая папиросы, Сверчевский направлялся к выходу.
Аудитория не готова к обсуждению в зале, но не откажется от него в курилке. Тем более в той, какая по неписаным академическим законам закреплена за преподавателями.
Они стояли в углу среди сизоватого дыма, слоями уплывавшего в вентиляционную решетку. Двое, которых армейская служба свела когда–то у шаткого мостика под Мадридом, а теперь в московском многоэтажном здании с декоративно вознесенным на постамент танком перед ним.
—> Поверь, Карл Карлович, процентов семьдесят разумеет, что к чему, — рассуждал тот, кто в Испании именовался «колонель Малино». — Но не в академиях такие дела решаются. Это красиво звучит: «Академия — кузница кадров». Куются кадры на войне. Здесь — подготовочка.
— Потому и надо готовить с толком.
— Стараемся… Упор на танки НПП не только от теоретической слабости, но и от индустриальных возможностей. Гудериан строит свои расчеты, опираясь на рейнскую сталь, на Круппа.
— Будем держаться за НПП, Урал пустит металл на другое.
— Отчасти согласен. Надо ориентировать промышленность в соответствии с военной доктриной. Но учти и момент психологический: в гражданскую войну — ни танков, ни авиации, а выиграли. В Испании и танки, и самолеты…