— А вы приезжайте к нам на работу.
— Еще не знаю… Я ведь тоже городская… А могла бы остаться здесь.
Самади вдруг что-то понял, совсем растерялся и пробормотал:
— Вы прекрасным педагогом будете, Инобат…
Седьмой «Б» отправился собирать тысячеголовку. Есть такое растение в нашей степи, низенькое, хрупкое, со множеством веточек, и по сиреневому цветочку на каждой веточке.
Поехали на школьном грузовике. С ними была и наша практикантка. Шумно было, весело, кто-то пел, правда, не из числа школьников — транзисторный певец.
За рулем Самади, рядом — Улугбек, завистливо наблюдавший за движениями учителя.
— А знаете, я после восьмого уйду, — заявил он вдруг. — Работать буду.
— Тебя что, наша школа не устраивает?
— Почему же, наша школа хорошая, но из меня ничего не получится.
— Ну ты это брось, Улугбек.
— Нет, правда. Мне трудно учиться. А вот трактор водить уже давно умею. Отец научил. Только документы нужны.
Их с криками обогнала четверка развязных парней-мотоциклистов. Один из них решил покрасоваться перед школьниками, резко прибавил газ, поднял переднее колесо и поехал на заднем.
— Дурачится, — оказал Улугбек. — Мотоцикла не жалко.
Через несколько секунд мотоциклисты исчезли за поворотом.
— Ты все же не спеши, Улугбек. — Самади опять вернулся к прежнему разговору. — Кстати, почему тебе дали такое имя? Отец так назвал?
— Мамин брат. Тот, который в городе. Отец собирался дать мне совсем другое имя — Ташпулат. Просто не захотел дядю обижать. А вообще, какой из меня Улугбек? Лучше был бы Ташпулатом… Знаете, у меня есть младший брат, в пятом учится. Вот у него голова! Даже мне помогает. Вот он обязательно должен учиться в городе, а мы с отцом будем ему помогать. А отцу новый трактор дали, сильный такой!.. Председатель и мне обещал трактор, как только подрасту. Однажды за отца два рейса сделал. Я и машину умею водить… — Паренек с надеждой посмотрел на Самади.
Тот, не ответив, остановил машину, крикнул:
— Слезайте, ребята! Встретимся вон за тем холмом, у родника. Тысячеголовку от полыни различить сумеете?
— Сумеем! — дружно прозвучало в ответ.
— Ищите с солнечной стороны. Ладно, мы сами вас встретим там! Ну-ка, Улугбек, садись на мое место!
Улугбек был просто счастлив. Миг спустя машина тронулась и понеслась по ровной степной дороге к горам.
Грузовик до самых бортов был нагружен снопами тысячеголовки. А ребята все таскали и таскали снопы, которые Самади аккуратно укладывал. Справившись с очередной партиен, ловко спрыгнул с кузова и — такой бодрый, веселый я решительный! — взял серп, взмахнул им над головой, словно полководец перед наступлением…
Неподалеку от родника, у домика табунщика, пир был в самом разгаре. Пировала четверка мотоциклистов, что обогнала школьников.
— Давайте на лошадях покатаемся! — вдруг предложил курчавый парень.
— Нельзя, наверно, — нерешительно возразили ему.
Но тот уже пошел к загону, где стояли лошади. Поднялся на верхний брус загона и плюхнулся на круп одной из кобылиц. Лошадь испугалась, поднялась на дыбы. Парень не смог удержаться и упал на кучку свежего конского навоза. Раздался смех. Курчавый зло посмотрел на товарищей, и те умолкли. Тогда он процедил сквозь зубы:
— Ах, еще брыкаться будешь, зараза! Я тебе покажу!..
Он снова направился к лошади. Она отпрянула в сторону.
— На, возьми, — один из парней протянул уздечку и шапку, наполненную доверху ячменем. — Ты по-хорошему попробуй!
— Не учи, сопляк! — огрызнулся курчавый, но шапку и уздечку взял.
Кобылица не устояла при виде корма, подошла. Парень заманил ее так, что она повернулась крупом в самый угол загона. Дал ей немного полакомиться, затем ловко сунул ей в рот мундштук и крикнул:
— Принесите ведро и веревку!
Принесли ведро с водой.
— Да вылей ты воду, болван! — рассердился курчавый. — Держите за уздечку.
Двое парней перелезли через забор и стали по обе стороны лошади, крепко держа за уздечку. Курчавый не спеша вышел из загона, взял ведро и веревкой стал привязывать его к хвосту кобылицы.
— Может, не надо?
— Ничего, не умрет, — весело ответил курчавый. — Малость попугать можно.
Самади поднялся на высокий холм и увидел там Улугбека, сидевшего перед белым шатром. Стражи не было, слуги были заняты лошадьми и мулами. Они вроде даже не заметили, как Самади прошел мимо них, сам Улугбек тоже не удивился. Губы его тронула грустная усмешка, и он спросил, показывая на серп в руках Самади: