Нет сомнения, что с ним перерыв проходил бы совсем по-другому. Я прекрасно понимал, насколько я мало значу. Она подала бы ему пива, он пил бы прямо из горлышка, а не из чашки, выплескивая пену на пол, но она не стала бы поднимать из-за этого шума, скорее, это даже волновало бы ее, она видела бы в этом еще одно проявление мужественности и той силы, которую ей нравилось приручать и которую мне так долго надо было еще набирать. Он нашел бы и слова, и жесты и повел бы себя так, что она бы забыла, что два часа перерыва днем — это просто перерыв. Нет, с ним эти два часа превратились бы совсем в иное, она видела бы в них луч свободы, время безумств, они обратили бы эти два часа перерыва в свой день, в безвременную прогулку вдвоем.
Действительно, чем бы они занялись в эти два часа? Любовью, наверное, я могу это сказать теперь, когда кухня уже далеко и больше тридцати лет прошло с тех пор, как я ходил в начальную школу, теперь, когда я уже старше этого парня на фотографии, которую держу в руке. Сразу видно, что он был из тех, кто улыбается не только для фотографии, кто после щелчка камеры сразу же выбегает из кадра и начинает скандалить с фотографом, заставляет его поклясться, что снимок будет прекрасным, — один из тех ярких типов, которые, когда они здесь, заполняют собой все, и вы продолжаете думать о них даже годы спустя, даже когда их смех больше не сотрясает стены вашего дома. Сравни себя с ними — и увидишь все свои недостатки, попробуй подражать им — и тут же проиграешь…
А что же делал я с тех пор, как он ушел? Обмакивал печенье в остывший шоколад, жаловался, что дует в спину, когда она все же выкуривала сигарету у открытого окна. За кухонным столом я был похож на смущенного любовника, оказавшегося не на высоте, не сумевшего разделить удовольствия с партнером и теперь вызывающего только сочувствие.
Да как ведет себя ребенок в этом случае? Никогда ничего не доводит до конца по-настоящему, делает все, чтобы показать, насколько ему нужны родители. Опрокинуть чашку, не поставить ее в раковину, разбросать свои вещи, не застелить постель — все это призывы, знаки, чтобы дать понять, что ты ничто без другого, если ты один — ничего не получается, по одиночке мы из этого никогда не выберемся. Это же очевидно, что не получается!
Проходили два часа, и я оставался один. Она отправлялась на свою вторую работу, а я давал себе обещание не засыпать до тех пор, пока не услышу, как она возвращается, и тогда уже погасить свет. Ветчина, макароны, зеленый горошек — вот примерно то, что она мне готовила, и во всем этом был простой вкус ее отсутствия. Конечно, если бы я захотел, то мог бы оставаться у соседки, но перспектива садиться с ними четырьмя за стол, разыгрывать сводного брата, смотреть их телевизор — ну уж нет. Я предпочитал оставаться один, чувствуя, что в этом мое особое предназначение, и потом, была все же фотография прямо над дверцей холодильника. И глядя на этого мужчину, я давал себе слово, что когда-нибудь встречусь с ним, все пойму и, возможно, стану на него похожим.
Капля крови
Был какой-то праздник, день рождения, уже не помню у кого. Народ толпился в гостиной, а женщина стояла у двери — похоже, как и я, она почти никого не знала. Я вошел с бутылкой шампанского в руке и, не видя, кому ее вручить, открыл и стал разливать шампанское стоящим рядом гостям. Она протянула свой бокал, и я спросил, как ее зовут.