— Оплата наличными, — лениво бросил Марк, когда подошла официантка.
— Простите, но я по карте хотела оплатить, — возникла я. — Разделите, пожалуйста, счёт, я свою часть оплачу по карте.
На мою попытку отстоять свою независимость он лишь покачал головой, рукой отмахнулся от официантки, мол, слушай только меня. Я скрестила руки на груди — в моей голове сложился пазл. Вывод, к которому я пришла, мне не особенно понравился.
— Спасибо, Марк. Но это было лишним.
— Ничего не было лишним. Пойдём обратно? Я бы с удовольствием еще поболтал, но работы по горло, — он достал из кармана джинсов несколько крупных купюр. Отсчитав три тысячи, он чуть ли не с брезгливостью вложил деньги в шкатулку, в которой принесли счет. То, как он смотрел на деньги, меня навело на мысль, что его состояние — не его заслуга. Взгляд человека, который добивался всего самостоятельно, может выражать либо влечение, жадность и обожание; либо горечь о потраченных силах и времени на добычу богатства, в то же время с примесью какой-то отягощающей гордости. Но никак не скука. Ему были скучны деньги, и это было заметно невооруженным взглядом.
****
Вечер уже давно вступил в свои права. Я лениво пролистывала новостные ленты в социальных сетях, переключаясь с одной на другую, как мой покой нарушило сообщение.
«Ну что, коллега, есть планы на вечер?» Марк, 20:47.
Я чуть телефон не выронила, несколько раз перечитав в списке уведомлений, что он написал. Открывать сообщение я сразу не стала, решив подумать, хочу ли я ввязываться в эту историю. Через некоторое время я ответила, что планов на вечер у меня нет.
****
Он провёл большим пальцем по моим губам, вытирая их. Довольную улыбку ничем было не стереть — он был удовлетворён. Я поднялась с колен и подтянула волосы, собранные в хвост.
— Слушай, а жена твоя где? — я взяла его футболку с пола, затем надев на себя. Лицо его жены смотрело на меня с фотографии, стоявшей на прикроватной тумбочке.
— Понятия не имею. Я точно такой же номинальный муж, как и твой директор, — он притянул меня вновь к себе, усаживая на колени. Затем убрал выбивающуюся челку за уши, вновь коснувшись большим пальцем моих сухих губ. — Но отвечая на твой вопрос, она уехала.
— Как бы она отреагировала, встреть меня здесь?
— Никак. Она меня не любит. Как и я ее, — он откинулся на спинку кровати, оставив сидеть меня у себя на коленях, и прикрыл глаза. Затем на ощупь достал пачку сигарет, лежавшую на той же тумбочке, где была фотография его супруги, зажигалку, закурил, предложив затянуться и мне. Я не отказалась. Уже знакомый вишневый вкус его сигарет заполнил лёгкие, отдавая покалыванием в кончиках пальцев.
— Интересные у вас отношения, однако.
— Ничего личного, просто бизнес, — он забрал сигарету у меня и улыбнулся. — С тобой то же самое. Я тебе деньги — ты мне услугу, — он стряхнул пепел прям на пол, затем его тело подо мной полностью расслабилось. Я легла на него и почувствовала, как опустилась подо мной его грудь, он со свистом выдохнул. — Моя жена в курсе, что я трахаю то, что хочу и когда хочу.
Я чуть улыбнулась. Подобные фразы меня всегда возвращали на землю в такие моменты, когда мне казалось, что любовь вот-вот должна постучаться в наши сердца, и мы должны осознать, что кроме «бизнеса» нами есть и чувства. Хотя, вообще-то, ничего особенного я к нему не испытывала — куда больше, чем Марк, мне нравились деньги, которые я получала от него.
— Собирайся, я вызову тебе машину, — легким движением он поставил меня на пол, затем сам натянул джинсы. — Или ты в душ хочешь?
— Не знаю… — я обняла себя руками. — А ты?
— Если это приглашение, то не смогу отказать, — он еле слышно усмехнулся и поцеловал меня. К слову, целовался он омерзительно — слишком напористо, без единого намёка на выражение хоть каких-либо чувств. Порой мне казалось, что для этого человека чужды любые светлые чувства.
Марк был грубым любовником — мягко говоря. Он вообще стал моей большой головной болью. На работе я лишь думала о том, что ждёт меня вечером: захочет ли он встретиться, что будет происходить в его квартире ночью, насколько мне будет больно, и нужно ли мне будет скрывать синяки, которые по синей грусти он мог на мне оставить? Марк заботился лишь о своим удовольствии, забывая о том, что кроме него есть ещё кто-то. И этот кто-то — я. Но я не могла ни в чем его упрекнуть — он слишком хорошо платил: мне нравились ужины в дорогих ресторанах, возможность покупать дорогие шмотки и не отказывать себе ни в чем. Да и в какой-то мере мне нравилась эта грубость; неугомонный мазохизм во мне, существующий, наверное, в большинстве женщин, находил свой выход. В такие моменты я задумывалась, что такое быть женщиной вообще. Быть женщиной — быть мазохисткой? Любой важный процесс, который протекает в жизни почти каждой женщины, так или иначе связан с болью: рождение детей, ежемесячные акции протеста матки, даже тот же секс — среди моих знакомых женщин почти все жалуются на свою половую жизнь. Возможно, дело в партнере. Возможно, и нет. Слишком много вопросов в моей голове, когда есть возможность раствориться в моменте и получить удовольствие. Сомнительное, но удовольствие.
Этим вечером он позволил мне остаться до утра.
****
«Куколка, я уезжаю во Францию. На неопределённый срок. С тобой мне было хорошо, навряд ли я смогу найти кого-то, кто сможет меня понимать настолько хорошо, насколько это делала ты. Я тебе переведу денег, открой бизнес и забудь про меня. Это моя благодарность за все синяки и за всю боль, которую ты позволила причинить». Марк, 10:09
Я сжала телефон в руках. Стала ли я свободнее от этой новости? Нет. Стало ли мне свободнее дышать, зная, что выбранные лично мной мучения закончились? Нет. Следом за его сообщением пришло уведомление от банка. Мой счёт был пополнен на 20 миллионов.