Стрелку было не больше двадцати пяти. Молодой парень, смутно знакомыйнезнакомый, но его лицо было перекошено дикой, неописуемой яростью и пылало ненавистью.
— Милорд, что прикажете? — с поклоном к нему подошел возглавивший операцию Файнс.
Дойл стиснул здоровую руку в кулак так сильно, что ногти впились в кожу.
— Как его зовут?
— Тони. Тони Райт, третий год в гвардии. Милорд, я клянусь, что… — Дойл рубанул рукой по воздуху, прерывая извинения и выражения покаяния и покорности своей судьбе.
— Позже, Файнс. Я поговорю с вами позже. Пока доставьте Тони Райта… в замок. В подвал, в четвертую камеру, под ответственность отца Рикона. Если он сбежит по дороге, я прослежу, чтобы вы лишились головы.
Файнс хотел было что-то еще сказать, но не осмелился. По его команде бьющегося в припадке не то злобы, не то ужаса Райта поволокли к карете, которую Дойл предназначал для леди Харроу. Те, кто не был занят им, рассредоточились по периметру рощи и снова стали незаметными.
Все заняло не больше двух минут. Два выстрела, смерть, просвистевшая в полупальце от виска, крик испуганной женщины, спасшей его жизнь, арест стрелка — и снова тишина. Только клекотуны, до этого изредка посвистывающие на свой неповторимый лад, замолкли.
Дойл спустился к леди Харроу. Она сидела на широком сухом камне возле водопада и белым платочком стирала грязь с темного подола. Издалека она казалась безмятежной, но подойдя ближе, Дойл увидел, что у нее трясутся губы, а пальцы едва слушаются.
Он присел рядом с ней и сказал:
— Оставьте платье. Я прикажу доставить вам двадцать новых.
Она нервно хмыкнула, но еще крепче вцепилась в платочек.
— Я вдова, милорд. Мне не пристало иметь больше трех платьев.
Дойл опустил голову и ничего не ответил. Он измышлял проверки, провокации, но все вышло проще. Два выстрела, испуг — и ни одной вспышки магии, ни волшебного щита, ни превращений. Единственное, что отличало в тот момент леди Харроу от обычной женщины, это не магия, а смелость и скорость реакции. Если бы она не увидела летящую стрелу, Дойл был бы мертв.
Он перевел на нее взгляд. Она уже перестала вытирать грязь и теперь просто мяла посеревший платок.
— Леди Харроу, — произнес он, — я должен поблагодарить вас. Полагаю, что…
Она слабо улыбнулась и быстро сказала:
— Нет, не совсем. Я видела полет стрелы, она не убила бы вас, только ранила. Но…
— Но я рад, что этого не случилось, — сказал он. — Поэтому должен выразить свою благодарность.
Леди Харроу выпустила из пальцев кусочек ткани, стянула кружевную перчатку и протянула ему руку. Дойл коснулся ее — кожа была прохладной, сухой и тонкой, а вся ее ладонь могла целиком поместиться в его ладони. Она сжала его руку и тут же вскочила и отошла.
— Простите, милорд.
— Стоит позвать вашу служанку, и я доставлю вас домой, леди Харроу, — сказал Дойл прохладно и очень спокойно, надеясь, что тон голоса не выдаст его волнения. Это короткое прикосновение взбудоражило его сильнее, чем недавняя опасность.
— Я… — она прикусила губу, — я приехала одна, милорд.
— Неразумно, — заметил он. — Столица не так спокойна, как мне бы этого хотелось.
— В таком случае, две женщины ничуть не лучше одной, — пожала плечами леди Харроу.
Дойл встал с камня, не обращая внимания на то, что колено вспыхнуло болью значительно более сильной, чем обычно, и, чуть поколебавшись, предложил ей опереться на свою руку — правую, разумеется. Она поправила манжет и вместо того, чтобы коснуться подставленного локтя, едва ощутимо оперлась на левую увечную руку. Дойл ощутил что-то на грани желания и восхищения. Немногие отваживались дотронуться до столь заметного признака его уродства.
Даже продажные женщины, чьи ласки окупались звонкой монетой, старались избегать прикосновений к этой руке.
— Вас хотели убить, милорд, — сказала леди Харроу как будто в сторону, — будет лучше, если вы сможете в любой момент достать оружие.
До выхода из рощи они шли молча. Что творилось в странной рыжей голове этой женщины, было непонятно, а Дойл одновременно думал о том, кто стоял за этим странным, в сущности, нелепым, но почти удавшемся покушением, и о том, как он ошибся.
Необычность леди Харроу бросилась в глаза сразу — и он сразу же позволил себе поверить в очевидное. Странная женщина — значит, ведьма. Слишком привлекательна — ведьма вдвойне. Если только она не сама спланировала этот выстрел (безумие! Если бы не она, арбалетный болт достиг бы своей цели!), то она — просто необычная женщина. А настоящая ведьма ходит где-то по замку, прячется за невинным обликом, может, прислуживает королю за обедом или скоблит полы. И он ни на шаг не приблизился к ее поиску.