– Не в том дело. – Герти вздохнула. – Дорогая, я сейчас сама не знаю, что говорю. Иногда, когда я думаю о том, что здесь скоро будет, я просто сгораю от нетерпения. Но потом я думаю… о жертве, которую ты приносишь. И о том, что из-за этого произошло между тобой и Грейнджем.
О том, что произошло между ней и Грейнджем, думала и Сирена, подъезжая к Сан-Франциско на следующий день. Когда он уезжал в воскресенье, он поцеловал ее на прощание, но в его коротком объятии чего-то недоставало. И она не пыталась вернуть ему больше, чем получила сама.
Не могла. Слишком по-разному они смотрели на вещи.
Может быть, она даже не даст ему знать, что приехала. Закончит дела с Брюсом и сразу же вернется в Сноу-Сити. А когда он узнает от Брюса, что она продала шахматы, пусть сам делает выводы.
Нет, так нельзя.
Но нарываться на очередную ссору тоже не хотелось.
Поэтому она позвонит ему и скажет, что не хочет его беспокоить, а просто собирается сообщить, как идут дела. Это, наверное, компромисс, полумера, трусость?
Так и не придя ни к какому решению, Сирена добралась до музея, сунула под мышку коробку с шахматами и вошла внутрь.
Спустя полчаса сделка была завершена. Когда она в первый раз продавала вещь из отцовской коллекции, ее преследовало ощущение нереальности. На этот раз чек, лежавший в сумочке, должен был превратиться в цемент, опорные столбы, доски – все, что было нужно для ремонта дома.
Еще не зная, каков будет ее следующий шаг, Сирена скользнула за руль и стала заводить мотор. Он коротко взревел и заглох. Она попробовала еще раз. Машина даже не пыталась сделать вид, что собирается заводиться. Она огляделась по сторонам – вид небоскребов действовал несколько устрашающе. Она была готова держать пари, что никто из хорошо одетых мужчин и женщин, спешивших по улице, не разбирался в машинах. Так что же делать?
В действительности, проблема не стоила выеденного яйца. Надо было просто-напросто заменить аккумулятор, но в этой части города такая простая вещь казалась невозможной. Можно было бы обратиться за помощью к Брюсу, но он уже уехал.
Оставалось лишь одно. Она вернулась в музей и позвонила Грейнджу.
– Где ты? – спросил Грейндж, когда она объяснила, что у нее сел аккумулятор и нет возможности его заменить. – Что ты там делаешь?
Можно подумать, ты не догадываешься.
– Добываю деньги для себя и твоих дяди с тетей. Если ты сильно занят и не хочешь отрываться от дела…
– Нет, нет, – перебил ее Грейндж. – Все в порядке. Послушай, ты уверена, что это действительно аккумулятор? Я мог бы захватить новый по дороге.
– Уверена, – ответила она, вдруг почувствовав слабость при мысли о том, что сейчас его увидит.
– Я буду здесь.
Людям, которые обладают искусством менять аккумуляторы, не поставив ни единого пятнышка машинного масла или ржавчины на рукава рубашки, надо выдавать медали. Сирена держала пиджак Грейнджа, а он вынул старый аккумулятор, поставил новый и удостоверился, что машина заводится. Все это время он говорил только о посторонних вещах. Сирена последовала его примеру и поддерживала разговор о гарантиях и ценах.
Наконец она получила исправную машину, а Грейндж снова обрел облик преуспевающего банковского служащего. Если бы на нем была старая футболка или рубашка, которую она ему купила, она, наверное, не удержалась бы и сбросила маску холодности и безразличия. Грейндж вынул носовой платок и вытер руки, хотя, по ее наблюдениям, в этом не было большой необходимости.
– Ты понимаешь, что этот аккумулятор переживет твою машину?
Сирена уже раньше пришла к тому же выводу.
– По крайней мере когда она сломается в следующий раз, я буду знать, что дело не в нем.
– Это один взгляд на проблему. Другой – избавиться от машины, пока ты не застряла на ней где-нибудь в районе Золотых Ворот.
Ей не хотелось ни выслушивать наставления, ни вступать в спор.
– Спасибо за помощь, – в третий раз поблагодарила она Грейнджа, надеясь увести разговор в сторону. – Чего не хватает в этой части города, так это магазина запасных частей.
– Вечно ты ищешь запасные части. Так что ты собираешься сейчас делать?
– Хороший вопрос, – улыбнулась Сирена. – Уже достаточно поздно, и если я сейчас выеду, то не попаду в пробку.
– Выедешь? Ты собираешься ехать домой?
Домой.
– Собиралась.
– Нет, – попросил Грейндж. – Не сегодня.
– Но пьеса…
– Если ты завтра выедешь пораньше, то как раз успеешь на репетицию, разве не так?
Спорить с этим было трудно.
– Грейндж, я не хотела тебя затруднять, ломать тебе день. Ведь ты должен вернуться на работу.
Он посмотрел на часы, поморщился.
– К сожалению. Но я освобожусь около шести. Сирена, подождешь у меня дома?
Да.
– Ты уверен?
– Уверен. Нам надо поговорить.
Когда Грейндж вошел в дом, Сирена готовила обед, а в холодильнике уже стояло вино. Он протянул ей слегка помятый букет мелких белых цветочков с папоротником, улыбаясь во весь рот, как двенадцатилетний мальчишка. – Я не виноват, что эти – как их там называют – в таком состоянии, – объяснил он. – Магазин закрывался. Мне еще повезло.
Сирена закусила губу, чтобы не расплакаться. Изобразив на лице подобие улыбки, она взяла цветы и сунула нос в букет. Он ничем не пах. Сирена чуть было не совершила ошибку и не сказала, что не надо было их покупать, но не стала его огорчать.
– Ты меня портишь, – сказала она, когда он принес вазу.
– Ты этого заслуживаешь.
Все, что она сегодня сделала хорошего, – так это оторвала его от работы и заставила возиться с аккумулятором.
– Это мне следовало дарить тебе цветы. – Они стояли слишком далеко друг от друга, но в то же время и слишком близко. – После всего, что ты для меня сделал…
– Это ничто по сравнению с тем, что сделала ты.
Сирена замолчала. Рис закипел, и она с облегчением отвернулась к плите, сняла кастрюльку с конфорки. Грейндж подошел поближе и стал наблдать, как она аккуратно снимает пену. Она никогда не думала, что его может так интересовать кулинария.
– Мне надо было позвонить тебе.
– Зачем? Я и так знала, когда ты придешь. Ошиблась всего на несколько минут.
– Я не про сегодня. – Он взял кастрюльку у нее из рук и поставил на включенную конфорку. – Раньше. Чтобы поблагодарить.
– О! – Сирена понимала, что это не самый умный ответ, но что еще можно было сказать, пока она не поняла, о чем идет речь? – За то, что ты сделала для дяди с тетей.
Такое заявление возмутило и обрадовало Сирену. Пока она старалась примирить эти противоположные чувства, Грейндж обхватил ее руками за талию и привлек к себе.
– Они… Они замечательные люди, и я их люблю, – пробормотала Сирена.
– Я тоже. Только иногда я об этом забываю.
Сирена все еще не понимала, в какую сторону может повернуться разговор, но сейчас, когда их с Грейнджем разделяли дюймы, а не футы, это не имело значения. Она попыталась вспомнить, что чувствовала, когда не могла решить, сообщать ли Грейнджу о своем приезде. Но не сумела. Потому что Грейндж улыбался.
Человек, который умел так улыбаться, заслуживал поцелуя.
Человек, который умел так целовать, заслуживал награды.
Он прижался губами к ее губам, и от этого прикосновения по всему ее телу начал расходиться жар. Сначала она ощутила его в голове, потом в шее, руках, груди, потом… Значит, он знал, как ей трудно ему противиться, значит, он взял верх. Ну и что?
Она не могла понять, кто сделал движение, от которого их тела соединились воедино, – он или она. Когда-нибудь она спросит его об этом. Когда-нибудь она посадит свои эмоции под замок и сможет изучить его реакции. Когда-нибудь.
Он запустил пальцы в ее волосы, крепко прижал ее к себе – так, что она не могла шевельнуться.
Она и не пыталась сопротивляться.