– Тогда в воскресенье, – поправила она, заранее чувствуя себя провинившимся ребенком. – Потому что завтра у меня прослушивание. Буду набирать актеров для первой пьесы.
Грейндж никак не мог поверить, что это он стоит в углу огромной аудитории средней школы и наблюдает, как Сирена пытается руководить группой подростков. На ней был бесформенный свитер какого-то неопределенного цвета и мятая юбка до колена. На шее висело ожерелье из раковин, которое он ей купил, в ушах – огромные кольца. Золотая цепь перетягивала талию, а разноцветный обруч без особого успеха пытался удержать пышные волосы. Сейчас она больше, чем когда бы то ни было, походила на цыганку
Цыганка. Богатая и независимая цыганка.
Грейндж вздохнул: Сирена иногда ставила его в тупик, а он этого не любил. Когда он вспоминал о том, что она до сих пор держит ключ от своего будущего в багажнике, ему хотелось взять ее за плечи и трясти, трясти…
Но когда он отогнал от себя эту мысль, а это было нелегко, то был вынужден признать, что в данный момент она знала, что делала. Он уже понял, что у нее есть по крайней мере одно качество, необходимое режиссеру, – громкий голос. Когда она говорила, всем оставалось только одно – слушать.
Когда тетя Герти сообщила ему, на какие условия согласилась Сирена, он был уверен, что этот кусок ей не по зубам. По его представлениям, постановка пьесы была спокойным и разумным делом, которым занимаются взрослые люди с творческой жилкой и массой свободного времени. Ему и в голову не приходило, чтобы кто-нибудь мог по доброй воле всю субботу сидеть в душной комнате и возиться с кучей старшеклассников.
Но, казалось, Сирена справляется неплохо и не собирается идти на попятный.
Как и тогда, когда без всякого его участия купила дом.
Да что такого случилось, ругал он себя, пока Сирена терпеливо объясняла, что сцена, о которой шла речь, требует тонкости, а не напора. Сирена Айсом всю жизнь сама справлялась со своими делами. И если она хочет потратить деньги на какую-то развалюху, то это ее дело. А если она думает, что сможет поставить пьесу, не потеряв рассудок, то кто он такой, чтобы убеждать ее в обратном.
Конечно, он очень счастлив, что она решила поселиться в этом городке… на какое-то время.
Но какое место отведено в этих планах ему?
Собирается ли она просить его о помощи в финансовых вопросах? Или она решила продавать вещи по одной, каждый раз как потребуются наличные?
Он не знал ответов на эти вопросы. И подозревал, она тоже не знала.
Когда Сирена его окликнула, он поднялся к ней на сцену. Но смешки подростков и недвусмысленно завлекающий взгляд Сирены наводили на подозрение, что лучше было бы смыться, пока не поздно.
– Я стараюсь заставить этих горе-трагиков понять, в чем разница между обыкновенным влечением и истинной нежностью, – объяснила Сирена. – К сожалению, по-видимому, они гораздо чаще сталкиваются с первым, чем с последним.
Так вот, что ей было нужно – болванчик для демонстрации. Ладно, он подыграет. Только ей придется за это заплатить. Он молчал, пока Сирена объясняла сцену, которая, очевидно, была поворотным пунктом в пьесе. Главные герои приходили к согласию.
– Здесь должна быть нежность, – говорила Сирена. – Джойс и Дуг не виделись с тех пор, как Джойс сказала, что не хочет вместе с ним открывать ресторан. Они оба чувствовали себя несчастными, но ни один не хотел признать, что был не прав. – Сирена приложила руку Грейнджа к своей щеке. – Дуг пришел сказать, что решил не связываться с рестораном вообще, а Джойс думает, что он хочет ей сообщить о том, что нашел другого компаньона.
– Да, – вставил один из ребят, сидящих в зале. – Она думает, что это Дарлена, проститутка.
– Правильно, – согласилась Сирена. – Дарлена рассказывала всем и каждому, что ей представилась блестящая возможность работать с Дугом. Дуг очень богатый человек – банки берут у него деньги взаймы. Ну так вот, – Сирена спустила руку Грейнджа до своей ключицы, – Дуг собирается сказать совсем не то, чего ждет Джойс. Как она на это реагирует – ключ к тому, что происходит дальше.
Сирена подняла глаза на Грейнджа, но он понимал, что она его не видит. Грейндж не винил ее – она увлеклась постановкой. Но он-то не увлекся.
– Какие у меня слова? – спросил он.
– Слова? – Сирена взглянула на листок, который держала в руке. – Ты должен сказать: «Я пришел сюда, чтобы просить у тебя прощения».
Прощения? За что? Грейндж представления не имел, что такого натворил бедняга Дуг. Но шея Сирены, которая отвернулась от него к ученикам, выглядела очень соблазнительно.
Грейндж подмигнул ребятам, крепко обнял Сирену и начал:
– Сирена… то есть, Джойс. Я пришел сюда…
– Чтобы просить прощения, – подсказала Сирена.
– Ну да. Я пришел сюда… – Грейндж наклонился к ее шее, оскалив зубы. – Я пришел сюда, чтобы выпить твою кровь, – быстро закончил он и сделал вид, что впивается в ее шею зубами.
Сирена смотрела на профиль мужчины, который сидел рядом с ней в машине. Они ехали к дому дяди Гэллама и тети Герти. Казалось, он всецело поглощен дорогой.
– Зачем ты это сделал?
– Что именно?
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. О вампире. Я так старалась, а тут они все стали хохотать, и с ними уже ничего нельзя было сделать.
– Разве такое уж большое преступление посмеяться?
– Ты сам знаешь, что нет. Но время… – Тут Сирена прикусила язык. Ей не хотелось спорить с Грейнджем. – А-а, ладно. Кажется, это ничему не повредило, зато все расслабились. – Она на мгновение положила голову ему на плечо. – Ты пробыл в школе совсем недолго. А что ты делал, когда ушел?
Грейндж смотрел прямо перед собой.
– Пытался вести переговоры с дядей.
– О, Господи. О чем?
– Думаю, ты и сама знаешь.
Она знала. Но все же ей хотелось, чтобы Грейндж сам это сказал.
– Что значит «пытался»? Он не хочет слушать?
– Раньше-то он всегда слушал, – пробормотал Грейндж свозь зубы. – Когда я окончил колледж, он только и делал, что всем рассказывал, какой я умный – и что это в значительной мере его заслуга. Мы много раз говорили о том, что будет, когда они не смогут работать, строили планы. А теперь… – Грейндж подался вперед и ссутулился. – А теперь он ведет себя так, будто у него вся жизнь впереди.
Сирене передалось то, что он чувствовал, – разочарование и страх. Страх за родственников?
– Грейндж, – попробовала вмешаться она, – ты же проверил эту корпорацию. У них надежная финансовая база. Проект не должен лопнуть, как мыльный пузырь.
– Может, он и не лопнет, но мы с дядей сегодня подсчитали все, что у него есть на старость. Знаешь, что он сказал, когда я подвел итог? Что каждый пенни, который сможет изъять из банка, не подвергаясь опасности штрафа, он вложит в это чертово дело. – Грейндж не сводил глаз с дороги. Сирена видела, как побелели костяшки его пальцев, сжимавшие руль, и думала только о том, как бы снять это напряжение.
– А что, если кто-нибудь из них заболеет? – продолжал Грейндж. – Если им просто понадобятся деньги на жизнь? Если они не смогут продать станцию и магазин и вернуть то, что в них вложили, они будут разорены.
– Разорены? – Всю свою сознательную жизнь Сирена неизменно находилась на грани того состояния, которое Грейндж называл «разорением». – Неужели может дойти до этого?
– Даже хуже. Они частные предприниматели. Для них возможность обеспечить старость связана только с их собственным бизнесом и инвестициями, которые я помог им сделать. А теперь они собираются перекачать деньги в то, что может принести выгоду, а может и прогореть.
В свете фар встречной машины Сирена бросила быстрый взгляд на лицо Грейнджа. Оно излучало озабоченность и тревогу. Сирена сочувствовала ему всей душой.