«Наверно, и сейчас Дыня над своими бабочками колдует», — подумал Игорь.
И позавидовал: хорошо этому бабочнику. В самые трудные часы — последние часы перед боем — длинные и томительные, когда не знаешь, куда себя деть, когда ни кино, ни книга, ни беседа с друзьями — ничто не помогает, у него всегда наготове занятие. Да какое! Дыня, кажется, вовсе забывает про бокс.
Да, четыре — четыре. И завтра — их девятый бой. Принципиальный бой. Контровой. Кто все же сильнее?
А главное — это финал. И Игорю надо победить. Обязательно. И стать чемпионом Ленинграда. Последний раз.
Это был его секрет. Никто этого не знал. Ни друзья, ни жена, ни тренер.
Да, как ни крути, — двадцать восемь. Для боксера — очень солидный возраст. И он решил: точка. Последний его сезон. В будущем году он не выйдет на ринг. Все. Хватит. Бокс любит юных…
«Вот, опять», — Игорь недовольно хмыкнул.
Опять мысли переметнулись на завтрашний бой. А глаза ведь по-прежнему скользят по строчкам. Губернатор Вилли Старк замышляет что-то хитрое. А что?..
Зазвонил телефон.
Игорь взял трубку.
— Не удивляйтесь, пожалуйста… Это говорит доброжелатель.
— Кто? Кто?!
— Доброжелатель. Поверьте… Незнакомый вам доброжелатель, — голос в трубке глухой, с хрипотцой. И немножко в нос.
— Да ну?! — воскликнул Игорь. — Между прочим, доброжелатели обычно не скрываются. А вот аноним — почти всегда сволота…
— Не торопитесь, Игорь. Всяко бывает, — примирительно загудел «доброжелатель». — В общем: хотите завтра выиграть?
— Глупый вопрос!
— Значит, хотите, — «доброжелатель» упорно не обращал внимания на сердитый язвительный тон Игоря. — Могу дать точный рецепт.
— А?! Вы, значит, к тому же аптекарь?!
— Ну, ладно. Хватит трепаться. Слушайте, — «доброжелатель» сделал короткую паузу. — У Дыни рассечена бровь.
— Что?! — Игорь чуть не выругался. — Как же?..
— А очень просто. На днях. Спарринг[4] без маски… Запомните: левая бровь. Двиньте по ней разок — и конец. Бой ваш. Запомнили? Левая…
Телефон коротко тренькнул и смолк.
«Тьфу, черт!»
Игоря даже зазнобило.
Как все просто!
Он сразу же четко, словно крупным планом, увидел эту поврежденную бровь. На ней — прозрачно-тонкая нежная кожица. Только-только наросла. Розовая, как у младенца. Один самый легкий, самый пустячный удар, даже не удар — просто касание перчаткой… Кожица сорвана, и судья останавливает бой… Победа!
И все! И никаких проблем…
На миг мелькнуло:
«А может, врет? Этот чертов доброжелатель…»
Он прикрыл глаза, и тотчас в ушах снова загудел глухой с хрипотцой голос:
«Хотите завтра выиграть?..»
И какое-то безошибочное чутье уверенно подсказало: «Нет, не врет. Зачем ему врать?»
И сейчас же вспыхнула другая мысль: «Кто он? И почему звонил?»
Ненавидит Дыню? Или хочет отомстить? Или мерзавец по призванию? Из тех, кто делает гадости просто так, для удовольствия.
Он снова до мелочей вспоминал внезапный телефонный звонок. И как это часто бывает, когда напряженно думаешь о чем-то, голос «доброжелателя», с хрипотцой, чуточку в нос, теперь уже казался ему знакомым. И даже не столько голос, сколько интонации. Малость растягивает гласные, и «е» иногда произносит, как «э». «Имэнно». «Рэцэпт».
«Но кто он?»
Снова зазвонил телефон.
— Игорь! — загремело в трубке. — Весь наш «Шараш-монтаж» будет! Не сомневайся! Мы там создадим тебе творческую атмосферу!
Это был Вася Кривошеин, главный болельщик фабрики.
— Смотри только не изувечь кого! — засмеялся Игорь.
Прошлый раз фабричные болельщики притащили на матч огромный металлический рупор. И орали на весь зал: «Гряз-нов! Да-ешь! Грязнов!» Но в конце второго раунда рупор кто-то уронил. И прямо на голову сидящему ниже солидному дяде…
— А мы теперь к трубе припаяли ручку. Так что — полный порядок! Ну, ни пуха!..
Пришла жена. Накормила дочку. И стала заниматься с ней. Жена давно решила: Ирочка должна пойти в школу, уже умея читать.
— Ма-ша ва-рит ка-шу, — медленно читала Ирочка и скороговоркой вставляла: — Мам, а у нас Мухина Галя получила сегодня сразу три двойки: за уши, за шею и за пение.
— Читай, читай! Не отвлекайся.
— Ко-ля ко-лет дро-ва, — читала дочка и опять шустро вклинивала: — А Перцов Толик засунул булку с маслом под шкаф. Я говорю: «Съешь, а то Марии Трофимовне скажу». Ну, он сразу достал и съел.
…Как всегда, без четверти одиннадцать Игорь лег. Режим есть режим.