Наконец телефон примолк. Игорь опять улегся на диван. Взял «Всю королевскую рать».
Но телефон зазвонил снова. Длинно и пронзительно, как вызов междугородной.
Игорь узнал этот голос: глуховатый, чуть в нос.
— Ты что же? — сердито сказал «доброжелатель». — Или не поверил мне?
— Поверил, — ответил Игорь.
— Так что же? Не смог раскрыть, что ль?
— Не смог, — подтвердил Игорь. — Или не захотел…
— А-а-а! — «доброжелатель» коротко хохотнул. — Ишь ты! Ну, коли ты такой щепетильный!.. Такой совестливый!..
Он прибавил несколько крепких слов.
Игорь не вникал в смысл его речей, он впитывал голос, как бы окунался, погружался в него.
Ему все явственней, все настойчивей казалось: этот голос откуда-то знаком. Он не клал трубку, затягивал разговор: сейчас, вот сейчас где-то в тайных глубинах мозга вспыхнет это имя. Он вспомнит. Непременно…
И вспомнил!
Мишка Чумаков! Тот тоже вот так чуть гундосит. И говорит «э» вместо «е».
Но… Как же?.. Ведь Чумаков — лучший друг Дыни?!
У Игоря даже пересохло во рту. Вот как! Ай да друг! Продал…
И тотчас он обрел полное хладнокровие.
— Послушай, Чумаков, — спокойно сказал он. — Хватит темнить.
И прислушался.
В трубке что-то булькнуло. На миг наступила пауза.
«Бросит трубку», — мелькнуло у Игоря.
Но «доброжелатель» не бросил. Нервы у него, видимо, были в порядке.
— Чего-чего? — усмехаясь, спросил он. — Какой там Чудаков?! Ну, адью! Любишь проигрывать — дуй и дальше в таком разрезе!
Раздались короткие гудки.
Игорь постоял еще немного с трубкой в руке. Нет, теперь он не сомневался. Ай да Чумаков! Ай да лучший друг!
«Ну, Чумак, мы еще встретимся, — хмуро пообещал он. — Покалякаем начистоту. Спуску не дам».
Игорь задумался.
«Но почему он так? Зачем?»
Непонятно…
Игорь прикрыл глаза, постарался «вызвать» живого Чумакова. Ну, что?! Парень как парень. Боксер, правда, не ахти. А так — ничего…
И вдруг… Вдруг, как фара ночью… В «Вечернем Ленинграде» как-то была заметка про Семена Дыню. Он тогда как раз стал чемпионом города. В раздевалке газета ходила по рукам. Ребята читали, острили, похлопывали Семена по плечам. «Ну, как жизнь «талантливый продолжатель»? Так назвал его корреспондент.
И вот сейчас Игорь неожиданно четко вдруг вспомнил, как читал заметку Чумак. Он читал молча, весь напрягся и вроде бы даже побледнел. Да, точно, побледнел…
«Зависть, — вдруг с поразительной ясностью дошло до Игоря. — Зависть загрызла. Давно Чумак втихую завидовал Дыне. Ну, а сейчас… Докатился… Да… Докатился…»
…Как обычно, без четверти одиннадцать Игорь лег.
И в постели он еще раздумывал о Чумакове, и о том, как ловко тот маскировался, даже казался своим в доску, рубахой-парнем.
Но вскоре мысли Игоря снова вернулись к недавнему бою. К последнему своему бою. К последнему — и проигранному.
«И все же обидно, — подумал он. И усмехнулся. — Никто не узнает. И в газетах не напишут: «Так поступают советские люди!»
Он повернулся на другой бок, закрыл глаза.
«А впрочем — почему это «никто»? Я знаю! Значит, уже не никто».
Эта мысль поразила его.
«Да. Я знаю. Я. И достаточно».
С этой успокоительной мыслью он и заснул.
АВТОГРАФ ЧЕМПИОНА
Витька Королев принес в класс что-то большое, плоское, тщательно завернутое в газету и крест-накрест обвязанное шпагатом.
— Только чур! Без рук! — строго предупредил он ребят, окруживших парту.
Под нетерпеливыми взглядами мальчишек Витька как-то томительно долго развязывал бечевку, потом так же невероятно долго снимал газету, а под газетой еще оказалась тряпка.
Наконец обнаружилось, что в таинственном пакете скрывается всего-навсего шахматная доска. Самая обычная деревянная доска — плоский ящичек, куда после игры укладываются фигурки. Доска к тому же не новая, потертая, с трещинками и пятнами.
— А звону-то! — присвистнул Алик. — Будто у него там кость снежного человека. Или осколок с Луны.
Витька даже не посмотрел на Алика.
— Внимание! — тихо, но внушительно произнес он и, раскрыв доску, положил ее на парту.
Все это он проделал так аккуратно, так осторожно, будто доска начинена пироксилином и, если хоть чуточку стукнуть ее о парту, тотчас взорвется.
— Вот! — Витька гордо оглядел мальчишек.
Никто не понял. Что — «вот»?
Тогда Витька молча указал на белые поля в центре доски.
И тут только ребята увидели: посреди доски, по диагонали, на четырех клетках, было синими чернилами написано: