Тогда, во время партии, Борису казалось: ну и что? Обычное любопытство.
Но теперь… Теперь…
Зачем же Семен так часто сновал к соседнему столику. Неужели для ориентировки?..
«Если Немировский проигрывает, тогда — он понимал — мне достаточно ничьей. И первое место — у 64-й школы! Если же у Немировского ничья…»
Борис заворочался. Пружины в диване тяжко охнули.
«Да, если у Немировского ничья, мне нужна победа…»
Ах, черт! То-то «скорострел» Семен нынче так медленно вел партию. Думал над каждым ходом. Даже самым очевидным. Значит, нарочно? Тянул время? Выжидал?..
А ловушка… Когда я поставил ловушку? Да, как раз в тот момент, когда этот Немировский вничью кончил свою партию…
Неужели же?.. Семен потому и решил… проиграть?
И опять — натужно скрипят пружины.
И опять — память, как услужливый официант…
Вот кончилась их партия. Семен жмет ему руку. И белый олень у него на груди тоже кивает Борису ветвистыми рогами. Мол, поздравляю. Мол, чемпион.
Борис глядит прямо в глаза Семену. И видит: горечи нет в его глазах. Ни горечи, ни боли, ни злости. Таких обычных после проигрыша.
— Восьмой или девятый… A-а! Ерунда! — махнул рукой Семен, когда Борис сказал что-то утешающее.
И олень тоже качнул рогами: мол, ерунда.
И в самом деле! Что для Семена этот проигрыш?! Займет он восьмое место или девятое — невелика разница!
А главное, может, он хотел подкатиться к ребятам? К одноклассникам?..
От этой мысли Борису стало совсем нехорошо.
А что?! Очень даже возможно! Хитер Семен Крюкин! Знает, что в классе его недолюбливают. Вот и придумал… Смотрите, какой я патриот! Для своих товарищей, для своей школы ничего не пожалею. Даже проиграть готов…
Неужели так?..
…Ночью Борису не спалось. Он ворочался в постели, ерзал, что-то бормотал.
Утром, выпив лишь стакан чаю, — мать даже встревожилась: не болен ли? — заспешил в школу.
Ребята в раздевалке встречали его шумно, тискали руку, похлопывали по плечам, даже попытались качать. Оказывается, все уже знали, что он стал чемпионом: утром передали краткое сообщение по радио.
Его поздравляли, а он хмурился, говорил какие-то слова, а сам все шарил глазами: где Семен? Еще не пришел?
Появился Семен перед самым звонком, запыхавшийся, суетливый. Он всегда опаздывал.
Был он в серой вельветовой куртке, длинной, на тоненькой «молнии», тоже длинной — от шеи почти до колен.
Едва Семен плюхнулся за парту, вошел физик. Ну, у Адольфа на уроке не побеседуешь.
Борис почти не слышал, что объяснял физик. Вернее, слышал, но все шло как-то мимо.
Семену он послал записку:
«Есть разговор».
Тот обернулся, кивнул.
И вот — перемена.
Семен, стоя в проходе между партами, ждал Бориса.
— Ну?
— Выйдем, — сказал Борис.
Они вышли в зал. Тут на щите уже висел плакат:
«Новому чемпиону, Борису (почти Спасскому!) от всей 64-й, гип-гип ур-р-ра!»
И красной тушью, крупными мазками, нарисован Борис. И на голове — корона.
«Шурки Михалева творение», — подумал Борис, проходя мимо.
Шурка всегда безотказно малевал все срочное. Несколько движений кисти — и портрет готов. Иногда получалось даже похоже.
Борис увел Семена вниз. Там, в самом конце лестницы, был темный, уютный тупичок.
— Давай так — правду, только правду, и ничего, кроме правды. Идет? — сказал Борис.
Семен пожал плечами. Он стоял, дергая вверх-вниз пластмассовый язычок «молнии». С мягким шуршанием она открывалась и закрывалась.
— Ты вчера нарочно? Проиграл партию? — в упор спросил Борис.
Семен усмехнулся, посмотрел ему в глаза.
— А тебе зачем? Проиграл, и все. — Он неторопливо раздернул «молнию», и лихо, с треском задернул. — А ежели бы и нарочно — тогда что?
— Нет, ты не финти, — Борис нахмурился. — Договорились же: правду, и только правду…
— Ну, что ж, — Семен оглянулся. — Мы тут одни. Без свидетелей. Правду? Пожалуйста. — Он снова оглянулся. — Да, я нарочно… Но учти — на благо школы… Скумекал?
Борис схватил его за плечи.
— На благо школы?! А меж глаз — хочешь?
Еще секунда — и он ударил бы Семена.
Но тот рванулся, отскочил.
— Поберегите нервы, сеньор! — Семен побледнел, но старался говорить насмешливо. — Быстро у тебя чемпионские замашки прорезались. Чуть что — и меж глаз! — Он одернул смятую куртку. — И вообще — чем ты недоволен? Радоваться должен, чемпион.
Он с треском защелкнул «молнию» и ушел.