Он подхватил жену на руки, закружил по комнате.
…Тренировки начались уже на следующий день.
На стадионе Чарли часто встречал своего старого знакомого — низенького, толстого, пожилого врача Броунинга.
Коллеги-медики считали Броунинга чудаком. Специалист по спортивным травмам, он имел широкую практику в самых богатых лондонских клубах, однако работал и на захудалых профсоюзных стадионах, от которых ни денег, ни солидной репутации.
Маленький толстяк врач всей душой любил легкую атлетику и не раз открыто возмущался махинациями менеджеров. Но те считали Браунинга «оригиналом» и смотрели сквозь пальцы на его «чудачества».
— Как дела? — в первую же встречу спросил Броунинг, протягивая Чарли короткую, пухлую руку.
— Ничего… Вот тренируюсь…
— У кого?
— У Хантера…
— У Хантера? — толстячок недовольно вздернул брови. — Н-да… Ну, и как?
Уильямс увильнул от ответа.
На душе у него стало еще тоскливей.
«А не рассказать ли все Броунингу? — подумал он. — Врач… Как раз может дать хороший совет».
Но тотчас отверг эту мысль. Нет, он дал слово Хантеру — ничего никому — и сдержит свое обещание.
Трибуны шумели.
Чемпионат страны был в самом разгаре.
Уже прошли соревнования метателей, прыгунов, быстро промелькнули забеги на короткие дистанции. Через несколько минут должно начаться одно из самых интересных состязаний — финал бега на 5000 метров.
Болельщики волновались. Все знали: в финал допущены восемь спортсменов — лучшие бегуны, и среди них — чемпион Англии Рисли, который сегодня попытается обновить национальный рекорд.
Так он сам объявил корреспондентам. Большинство болельщиков держало пари за него. И вместе с тем по стадиону ходили слухи, что Хантер — ловкий, всезнающий Хантер — ставит крупные суммы за победу Уильямса. Это было непонятно. И тревожно.
Ведь Рисли уже дважды бил Уильямса, а на недавнем первенстве страны чемпион прошел дистанцию на целых двенадцать секунд лучше Уильямса. Тот, судя по всему, уже сходил с дорожки.
В чем же дело?
…Хантер, как всегда веселый и оживленный, то мелькал на гаревой дорожке, то скрывался в раздевалке, то подходил к ложе, где сидели почетные гости и корреспонденты.
Мысленно он подсчитывал, сколько дадут ему ставки. Немало, ей-богу, немало!
Но не только это радовало Хантера. Он был честолюбив, да и для дела совсем неплохо, если во всех газетах сообщат, что бегун, тренировавшийся под опекой Хантера, поставил мировой рекорд.
Только бы Уильямс не подвел! Не струсит ли он в последний момент? Хантер снова помчался в раздевалку, где в отдельной кабинке сидели Уильямс, его тренер, массажист и врач.
Врач отвел Хантера в угол и шепотом доложил:
— Все в порядке!
Уильямс не мог слышать этих слов, но, очевидно, догадался, о чем речь, и усмехнулся:
— Да, теперь уж придется пропеть мою «лебединую песнь»! До конца!
— Выше нос, мальчик! — весело хлопнул его по плечу Хантер. — Еще полчаса, и ты станешь рекордсменом мира!..
…Выстрел стартового пистолета словно толкнул в спину восьмерку бегунов. Не успел еще рассеяться пороховой дымок, а они уже преодолели вираж и выскочили на прямую.
В сутолоке первой сотни метров невозможно было толком разобрать, кто идет впереди. Но вот бегуны растянулись цепочкой вдоль бровки, и все зрители увидели: ведет бег спортсмен в синей майке — Уильямс.
Шел он в необычайно быстром темпе — так бегут спринтеры. Казалось, бегун забыл, что впереди еще целых двенадцать кругов. Резко и сильно работая руками, он стремительно мчался по дорожке, все больше отрываясь от соперников.
— Уильямс! — взревели трибуны.
Но тотчас раздался еще более мощный крик:
— Рисли! Достань его, Рисли!
Однако Рисли спокойно шел в середине цепочки бегунов. Чемпион не торопился. Борьба еще впереди! Да и какой смысл догонять безумца? Вскоре он сам выдохнется и отстанет.
Но прошло уже четыре круга, а Уильямс не сбавлял темпа. Просвет между ним и остальной группой бегунов достиг уже семидесяти метров.
Прошел шестой… седьмой… восьмой круг…
А Уильямс летел все так же неутомимо. Казалось, он именно летит: широкий, упругий шаг создавал впечатление парения, полета над дорожкой. Словно какая-то волшебная сила несла его. Будто он и не устал.
В конце каждого круга, когда Уильямс пробегал мимо Хантера, тот, стоя возле дорожки, громко кричал:
— Плюс одна! Жми, мальчик!
На самом деле Уильямс бежал уже на две секунды быстрее графика. Но Хантер все время сообщал бегуну, что он выигрывает лишь одну секунду. Красавчик боялся, что, узнав правду, Уильямс сбавит темп.