— И что? Ты уже далеко будешь.
— А карьера?
— Ты много о карьере думал, когда ради Халида за Классной Книгой в башню лез?
— Много, — неожиданно сознался Винкер, — можешь быть уверен, и думал, и взвешивал что важнее: мои превосходные оценки или идиотская кляуза жреца.
— И до чего додумался? — с усмешкой спросил Хан.
— Что жизнь Севе стоит дороже моей карьеры. Но с чего ты решил, что моя жизнь дороже твоей? Приведи хотя бы один логический довод и, возможно, я проникнусь.
— Заметь, я тебя за язык не тянул.
Хан Гамсун потянулся к корзине, достал пачку листов дешевой бумаги, до этого момента Винкер их не видел. И аккуратно разложил на столе. В линию. Если выпитое вино как-то и сказалось на бывшем однокашнике, то Марк этот момент упустил. Линия вышла на диво ровненькой и аккуратной.
— Узнаешь? Это картинки, которые Небом ударенные художники малюют. Святой Эдер! Спаситель из тьмы безверия! Кто бы знал, как я ненавижу пафос. Больше — только плохой кофе и ночные дежурства… Или наоборот?
А вот это — мой хороший друг, воин, ученый и отличный мужик Марк. Которого изобразил наш тюремный художник… правда, хреново, руки у парня с похмелья дрожали — но узнать можно, — еще один портрет дополнил линию.
— И что это доказывает? — мрачно спросил Марк.
— А вот еще один шедевр живописи. Этот — получше. Настоящий художник рисовал. Кажется, даже придворный. Его Императорское Величество Рамер Девятый в день коронации… правда, без коня, зато в короне. Все как положено, — последний портрет завершил ряд. Больше картинок не было.
— Так то оно в глаза не бросается… Но я, перед тем, как стать судьей, долго простым расследователем бегал. Свидетеля допросить, портрет по его словам нарисовать… Если кто внешность изменить попытается — так поймать и на чистую воду вывести. У меня глаз набит.
— Осталось — морду, — хмыкнул Марк.
— Линия подбородка, крылья носа, верхняя губа. Лоб. А, самое главное — глаза. И цвет, и манера вот так их прищуривать — она у вас, у всех троих — фамильная. Даже в темноте и спьяну не перепутаешь.
— У нас — это у кого? — уточнил Марк, все еще надеясь на чудо. Но, похоже, на сегодняшний день боги исчерпали свое милосердие. Хан кивнул подбородком на "картинную галерею" и совершенно спокойно припечатал:
— У Дженга. Про матерей ничего не знаю, кроме императрицы, так что врать не буду, а вот отец у вас, всех троих — один. Его Императорское Величество Рамер Восьмой, ныне покойный. Ну, за батюшку, облака ему под ноги? — Гамсун снова наклонил бутылку и наполнил свою чашку. А чашка Марка и так была полна.
— Бездна! — выругался Винкер. — Этого следовало ожидать. В нашей компании дураков не было. Хан, я очень надеюсь…
— Да могила, могила. Сам же сказал — дураков не было. Но я ответил на твой вопрос? Почему твоя жизнь ценнее моей? Я — государственный служащий высокого ранга, и я обязан любой ценой защищать члена императорской фамилии. Я присягу давал.
— Боги претемные! — простонал Марк, откинул голову на спинку стула с и мольбой посмотрел на потолок, словно надеялся там найти ответы на все вопросы. Но потолок был самым обычным, никто не додумался заменить его плиты на неведомые Скрижали Хаоса, где время от времени всплывали Откровения. — Убери это… свидетельство своего морального падения, — он кивнул на ключ, — Или взлета, демоны тебя знают, Хан, неоднозначный ты мужик. Не потребуется…
— ?!!
Марк подарил приятелю свою собственную, не дженговскую, а чисто винкеровскую кривую усмешку, обхватил наруч пальцами… и открыл. Так, словно снял самое обычное украшение.
— Задница ада, — опешил Хан, мгновенно и полностью трезвея, — он же был под благословением верховного жреца!
— Не переживай, я не сильно устал, пока его взламывал.
Вот уж не думал повелитель двух континентов, что его брачная ночь будет такой. Всякое в голову лезло, но даже в самых странных снах он не мог представить, что проведет ее, пытаясь согреть девушку, которая почти убила себя, чтобы избежать этой свадьбы и этой ночи.
Что будет раз за разом аккуратно растирать ее маленькие, но неожиданно сильные ладони в твердых мозолях от шпаги и кинжала, и такие же маленькие ступни. На ногах Алеты кожа оказалась нежнее. Рамер долго согревал их своим дыханием, с трудом удерживаясь от поцелуев.
Потому что потом было бы не остановиться. Свою вторую сущность он знал неплохо. Змеи хладнокровны, но к его Змею это не относилось. А Алета, как назло, была такой красивой, что темнело в глазах.