— Может, потому, что у меня нет психоаналитика?
Священника, очевидно, разочаровал мой ответ, и он шумно вздохнул. И тогда я поняла, что это была неудачная идея. Я не хочу, чтобы меня осуждали, не сейчас, не сегодня. Надо идти домой. Я встала.
— Постойте, погодите, не уходите, — заговорил священник, услышав, что я задвигалась. — Просто я несколько смущен, поскольку… не уверен, что понял, зачем вы пришли.
— Вы мне это уже говорили, — громко сказала я. В теле возобновился порочный цикл «и еще, и еще, и еще», лицо покраснело. Вчера выдался трудный день — почему бы сегодняшнему не быть легче?
— Да, вы правы, — отозвался священник. — Простите. Почему бы вам просто не рассказать мне, что вас так огорчает.
— Просто рассказать? — Я чуть помедлила. — Понимаете… этому так много причин.
— У меня достаточно времени, — сказал священник. И это прозвучало искренне, мило, успокаивающе. — Я здесь, чтобы помочь вам. Расскажите все.
— Все?
— Все.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Ну ладно. — С этими словами я шлепнулась прямо на пол и начала рассказ — обо всем. Я не думала, что говорю и кому; слова лились сами собой. Я рассказала ему о десяти с половиной партнерах, собственной «многозадачности», шоколаде и эндорфинах. Рассказала о Тони Роббинсе, Элизабет Стерлинг, конфетах и Роджере. О Норме Рэй, «Дитя Судьбы», моей матери и ее друзьях. И об Эдварде, Дейзи и ее волшебном числе четыре. Я поведала ему обо всем — абсолютно обо всем. В одном длинном, со множеством придаточных, предложении изложила все. Закончив, я ждала, что он скажет что-нибудь — хоть слово, — но вновь напрасно. Что ж, он по крайней мере последователен.
Думаю, на этот раз я понимала, почему он молчит. Я ведь наверняка направлялась прямиком в ад, и он не хотел мне об этом сообщать. Ну да, дело именно в этом. Глубоко вдохнув, я приняла свою судьбу: воздержание длиною в жизнь, а потом сразу преисподняя.
Я поднялась, собрала свои пожитки. И когда я уже готова была уйти, священник наконец нарушил молчание. Но сказал вовсе не то, чего я ожидала. Он произнес… мое имя.
— Делайла?
Я в ужасе застыла. Я не только не бывала в этой церкви прежде, но до сегодняшнего дня даже не подозревала о ее существовании.
— Э-э, откуда вы знаете, кто я такая? — медленно, дрожащим голосом поинтересовалась я.
— О, э-э, я… простите, я просто… — пролепетал он в ответ.
Тут я начала кое-что понимать. Голос священника казался приятным и успокаивающим не потому, что звучал ласково; просто потому, что голос был знаком.
— Мы знакомы? — решительно спросила я.
— Можно и так сказать, — ответил священник. И я оторопела.
— Как это?
— Ну… мы вместе учились в школе.
— В школе? — удивилась я. — В какой школе?
— В средней школе.
— В средней школе? — Я все еще не могла поверить. — В Коннектикуте? Мы вместе учились в школе в Коннектикуте?
— Да. Меня зовут Дэниэл. Дэниэл Уилкерсон. Дэниэл?
Дэниэл Уилкерсон? Тот самый Дэниэл Уилкерсон? Священник?
О нет! О нет, о нет, о нет!
— Ты… э-э… священник?
— Да… — тихо отозвался он.
У меня внутри все оборвалось.
— Это было так давно, Делайла, — продолжал он. — В последний раз, когда мы с тобой встречались, мы…
— Занимались сексом! — взвизгнула я, перебивая. Точно. Мы занимались сексом на заднем сиденье роскошного джипа его мамочки. О Боже! У-упс! В смысле — вот черт!
Помните, Грег-Идиот-Из-Ист-Виллиджа был № 19, а Роджер — № 20? Так вот, Дэниэл — это № 2.
У меня закружилась голова — как такое могло случиться? Разве это возможно? Неужели мое признание о сексе с двадцатью мужчинами должен был выслушать именно один из двадцати? Какое унижение! Конечно, я обречена гореть в аду! Я поднялась, подхватила сумочку и направилась к выходу. За спиной послышались шаги.
— Делайла, постой, — позвал Дэниэл. — Прости. Мне следовало промолчать, но я хотел остановить тебя, прежде чем ты наговоришь лишнего.
— Прежде чем я наговорю лишнего? — расхохоталась я. — Тогда следовало прервать меня после слов «Благословите, отец, ибо я согрешила»!
— Да, ты права, но, пока ты не начала рассказывать о маме и Дейзи, я даже не подозревал, что это ты.
Я остановилась в дверях и обернулась. Невероятно. Поверить не могу: Дэниэл — священник. Он стоял передо мной, зеленоглазый, с немытыми светлыми волосами — точно такой, каким я его помнила. Ну, кроме костюма, конечно.
— Я так виноват, Делайла, — тихо произнес он. И во взгляде я увидела раскаяние. — Правда, очень виноват.
— Да, я тоже. — И с этими словами отвернулась. Но, потянувшись к дверной ручке, почувствовала его руку на своем плече. Воспоминания о нашей единственной ночи пронеслись в памяти как кадры киноленты. Сцены сменяли одна другую, словно в слайд-шоу.