Черт!
Надо было заранее отрепетировать.
Внезапно зазвонил телефон, я даже вздрогнула от неожиданности. Нэйт не мог перезвонить так быстро (он же в тюрьме), я взглянула на определитель. Это Колин.
— Ну, и как идут дела с шеф-поваром? — сразу же поинтересовался он.
Идут? Даже смешно — уже прошли.
— Не твое дело, — огрызнулась я, все еще злясь на него за вчерашнее.
— Ладно, ладно, — шумно вздохнул он. — Не понимаю, отчего ты такая скрытная. При том что Китти такая откровенная и общительная.
— Китти? — с недоумением переспросила я. — Ты имеешь в виду мою маму, Китти?
— Именно так, твою маму Китти.
О нет! В животе все оборвалось.
— А-а… откуда ты знаешь, как зовут мою маму?
— Она сама представилась сегодня утром, когда разбудила меня в восемь часов, барабаня в дверь.
Я тут же вспомнила сообщение Мишель. Черт! Нужно было выполнить ее просьбу — перезвонить маме.
— А почему моя мама барабанила в твою дверь? — спросила я, хотя совершенно не желала слышать ответа на свой вопрос.
— Она стучала в каждую дверь. Просто я оказался тем счастливчиком, который все-таки открыл. Она разыскивает тебя. И очень обеспокоена. Она сказала, что оставила множество сообщений для тебя, но ты не перезвонила, поэтому она попыталась найти тебя на рабочем месте и услышала, что тебя уволили. Я спросил, не пыталась ли она звонить на мобильный, и она сообщила, что у тебя его нет. Делайла… почему же ты не дала матери номер своего мобильного телефона?
— Ты же ее видел, — защищалась я. — Ты бы на моем месте дал?
— Собственно говоря, я дал ей свой, когда мы закончили пить чай.
— О, ты горько пожалеешь, попомни мои… погоди-ка… ты пил чай с моей матерью?
— Да, она в абсолютном смятении, ей необходимо было с кем-нибудь поговорить.
— Она в смятении? — Что за черт? — По поводу чего?
— Ну, Дейзи перенесла свою свадьбу. — Колин говорил так, как будто прекрасно знаком с ней. — Она состоится не через два года, а через два месяца, в середине июня в «Уолдорф-Астории». У Эдварда большие связи на Уолл-стрит и вообще, поэтому ему удалось назначить дату и все заказать.
Он продолжал говорить таким тоном, словно знаком и с Эдвардом тоже.
— Но Китти была совершенно спокойна, пока… — замолчал Колин.
— Пока?
— Пока не узнала, что Эдвард — иудей.
— Эдвард — иудей?
— Ага.
Иудей? Почему же я этого не знала? Почему Дейзи ничего мне не сказала? И вообще никому?
— Постой… Он черный и при этом иудей?
— Так бывает. Про Ленни Кравитца слышала?
— Да, знаю, но это не обычное правило.
— Полага-а-аю, ты права.
Ух ты, Эдвард, оказывается, еврей. Ладно, это я переживу.
— Понятно, что маму эта информация застала врасплох, — заметила я. — Но почему она расстроена?
Может, она и сумасшедшая, но уж точно не антисемитка.
— Потому что брачная церемония Дейзи и Эдварда состоится не в католической церкви, и это разбивает ей сердце.
— Разбивает ей сердце? Умоляю тебя! — Мама все излишне драматизирует. — Колин, не будь дураком и не думай, что она ярая католичка. Когда я была маленькой, она иногда водила нас с Дейзи на мессу в местной больнице, потому что служба в часовне занимала всего двадцать минут.
Клянусь, все так и было.
— Уверен, у нее были на то причины, — пытался защитить ее Колин. — Она очень занятая женщина.
— Ладно, проехали. Итак, сейчас с ней все в порядке?
— Полагаю, да. Когда виски начало действовать, она, кажется, успокоилась.
— Виски? Колин! Ты поил мою мать виски в восемь утра?
— Эй, не надо вцепляться мне в глотку! Ничем я ее не поил. Она сама вытащила фляжку из сумочки и добавила себе в чай.
— Не может быть, — не поверила я.
— Серьезно. Маленькая серебряная фляжка с монограммой.
— С монограммой?
— Ага.
— О Бо… — Мне не верилось — моя мать носит с собой фляжку с монограммой. Странно, но я начала уважать ее.
— Ты должна ей позвонить, — заметил Колин. — Но не раньше трех. У нее сегодня йога.
— Йога… ага…
После долгой паузы Колин несколько неохотно проговорил:
— Знаешь, Делайла, я не собирался тебе говорить, но твоя мама спрашивала, когда я в последний раз видел тебя, потому что она очень волнуется. Я сказал, что прошлой ночью, потому что не хотел, чтобы она так беспокоилась. Едва я произнес эти слова, как ее глаза вспыхнули, словно рождественская елка, она бросилась мне на шею и обняла так, что у меня в глазах потемнело. Наверное, она подумала, что мы с тобой провели ночь вместе.