Слова Джен рухнули на меня, как тонна кирпичей.
Вот это да! Нет, серьезно — вот это да! Провести остаток жизни в обществе этого парня не получится. Нужно было выбираться отсюда. Я поняла, что с меня достаточно, и решила прояснить ситуацию:
— Джен, мне здесь не место. У меня вообще-то нет проблем с наркотиками.
Джен смотрела на меня понимающе, в смысле «все так говорят».
— Серьезно, — продолжала я. — Я солгала, чтобы попасть сюда.
— Делайла, у вас положительный тест на наркотики.
— Да, знаю, я подготовилась. Я съела кучу булочек с маком перед тем, как приехать сюда.
Джен была в замешательстве, поэтому я решила рассказать ей все. Как мы с Мэттом встречались восемь лет назад и как я надеялась, что удастся все возродить. Как я приехала повидаться, а Карл оказался таким занудой, поэтому я вернулась домой и разработала план. Я еще раз рассказала про булочки с маком и про то, что поместила свою собаку в ветеринарную клинику на стерилизацию, потому что не хочу, чтоб у нее выросли сиськи.
— Сиськи? — растерянно переспросила она.
— Ага. И сейчас мне пора уходить, потому что сегодня ее надо забрать домой.
— А под «домом» вы подразумеваете?..
— Синий «форд-фокус» на парковке.
Джен поднялась:
— Знаете, я слышала разные басни, но такой — никогда. — При этих словах я почему-то почувствовала себя очень умной и заулыбалась. — Если все, что вы рассказали, правда, то есть вы затеяли все это только для того, чтобы повидаться с бывшим любовником, тогда вы, дорогуша…
— Умна? Влюблена? Преданна? — перебила я.
— Нет, — покачала головой Джен. — Вы, моя дорогая, еще ненормальнее, чем Мэтт.
Ненормальнее? Погодите, как это?
Джен сообщила, что я подписала документ, в котором отказалась от права самостоятельно решать, когда мне выписываться (листок в середине, который я не прочла), и вышла из комнаты, велев мне вернуться в свою. Мне сразу стало жаль наркоманов — даже если вы говорите правду, вам никто не верит.
Проходя мимо одной из комнат, я заметила Мэтта, в одиночестве сидящего на кровати. Он был такой несчастный, и острая жалость пронзила мое сердце. Как впустую потратил он жизнь! Я открыла дверь и вошла. Он поднял голову, увидел меня и смущенно опустил взгляд. Я присела рядом с ним.
— Надеюсь, ты по-прежнему не боишься грязи и сырости, — заметил он, бросив взгляд на мою испачканную одежду.
Я сдержанно засмеялась:
— Как ты это запомнил, просто невероятно!
— Невероятно, что ты думаешь, будто я могу это забыть.
Я взяла его за руку. Несколько минут мы сидели молча, потом он повернулся ко мне и тихо произнес:
— Прости, Делайла.
Решив, что он имеет в виду испачканную одежду, я сказала:
— Пустяки, я все выстираю.
— Нет, не за это, — ответил он. — Прости меня за все, за все, что я тебе сделал.
При виде несчастного лица Мэтта мои глаза вновь наполнились слезами.
— Прости, что так обращался с тобой, — продолжил он. — Прости, что использовал тебя. Прости, что изменял тебе. Прости, что смеялся над тобой. Прости за…
Мэтт говорил и говорил, прося прощения за все, что сделал, а мою душу заполняла печаль. Я восемь лет ждала этих извинений, но теперь они разбивали мне сердце. Потому что напомнили о славном парне, каким он был когда-то, напомнили о том, что потеряно, и я понимала, что никогда не смогу помочь ему. Простив Мэтта, я обняла его. И тут же он обнял меня в ответ. Мы держали друг друга в объятиях, как, бывало, ночи напролет, но на этот раз мы оба плакали.
— Мне страшно, — прошептал Мэтт. То, что он с собой сделал, нелегко исправить, и, думаю, он это понимает.
— Я знаю, — отозвалась я. — Но все будет хорошо. — Я в этом не была уверена, но не знала, что еще можно сказать, и я не хотела, чтобы он потерял надежду.
Когда слезы наконец высохли, я встала и направилась к выходу. В дверях я еще раз обернулась и помахала на прощание. И в этот миг, всего на мгновение, сквозь муть в его глазах вспыхнул ясный огонек. Таким образом Блондин сказал «до свидания», и я послала ему воздушный поцелуй. Затем повернулась и ушла прочь из его комнаты, прочь из его жизни.